И если в столице был небольшой отряд Заклинателей, которых держали в плену, как мог Нок не знать? Его родители?

Я дёрнула головой и увидела выражение лица моего анам-кары. Боль. Печаль. Беспокойство. И всё же…

— Ты не знал. Поклянись мне, что ты, правда, не знал.

Он не дрогнул. Не возражал против моей потребности в утешении. Вместо этого он запечатлел лёгкий поцелуй на моем лбу.

— Я клянусь своей жизнью, Лина, я не знал.

Я закрыла глаза. Он ни за что не стал бы лгать мне о чём-то подобном. Но кто-то был ответственен за это. Кто-то знал.

Варик. Даже если он не был первым, кто поймал Заклинателей, он всё равно был в курсе. На протяжении десятилетий он был тем, кто держал их в плену после того, как они пропали без вести.

Хватка на бестиариях моих родителей становилась всё крепче. Как бы мне ни хотелось немедленно броситься и встретиться с ним лицом к лицу, найти своих родителей и освободить их из того ада, в котором они жили, что-то было… не так. Как Язмин вообще заполучила их бестиарии? Добровольно ли они отдали их ей? Или она забрала их силой?

В игре было слишком много переменных, и я не хотела стать пешкой в её играх. Уже нет. Тыльной стороной ладони я вытерла слёзы со щёк. Она не выиграет. Ни сейчас, ни когда-либо. Так или иначе, я остановлю её и спасу Заклинателей, запертых в Вильгейме. И я не стану делать это в одиночку. Пристально глядя на Нока, я сделала успокаивающий вдох и прижалась губами к его губам.

Вместе. Мы вместе справимся с последней уловкой Язмин.

ГЛАВА 28

ЛИНА

Благодаря позднему часу в библиотеке было тихо. Скопления книжных полок смягчали скрип и стоны зимнего ветра, просачивающегося сквозь стены. Но, по крайней мере, было тепло. Рядом гудел обогреватель, отдавая тепло в помещение и устраняя необходимость в разведении огня. То, что мы никогда бы не осмелились зажечь, опасаясь случайно подпалить массивный ствол дерева, в котором находилась наша библиотека.

В руках у Каори была открытая книга, но она рассеянно перелистывала страницы, её взгляд был устремлён куда-то в другое место. Когда мы вошли, она наклонила голову в знак приветствия Ноку и мне, а затем вернула книгу на полку. Откинувшись на ближайшем стуле, Калем спокойно наблюдал за скованными движениями Каори. Оз и Кост сидели рядом с ним, и между ними текла тихая, неслышная беседа. Рэйвен суетилась вокруг, зажигая горсть плавающих шаров, их мрачное сияние заливало пространство мягким светом.

Скользнув на один из деревянных стульев, я положила на стол бестиарии моих родителей.

Глаза Каори невероятно расширились. Рэйвен застыла, а разговор Коста и Оза резко оборвался. У Калема отвисла челюсть. Нок тихо встал позади меня и положил тяжелую руку на моё плечо, его пальцы были напряжены. Черпая силу в его прикосновении, я сглотнула, и только потом встретилась взглядами с каждым из членов Совета.

— Это принадлежит моим родителям.

Целую вечность никто не произносил ни слова. Только смотрели. Затем Кост прочистил горло.

— Ты абсолютно уверена?

— Да, — от этого утверждения у меня пересохло на языке, и я с трудом сглотнула. — Даже если бы это было не так, разве это имело бы значение? Язмин явно нашла Заклинателей, за которыми, по её словам, охотился Вильгейм. Мои родители не могут быть единственными.

Каори побледнела и схватилась за стул, стоявший перед ней, чтобы не упасть. Калем незаметно повернулся в её сторону, на его лбу появились первые складки.

Рэйвен выругалась.

— Лина права. Вряд ли Язмин просто нашла пару бестиариев, чтобы отправить их нам. Они сгорают вскоре после смерти Заклинателя.

В моём сознании вспыхнуло воспоминание о том, как бестиарий Гейджа превратился в пепел. Это был такой ужасный момент, но только потому, что он был сам свидетелем этого. Перерождение, по-видимому, не было тем, что нам когда-либо было предначертано испытать.

— И это означает, что они должны быть живы, — пробормотал Оз.

Тогда он посмотрел на меня такими печальными глазами, что мне было трудно сохранять самообладание.

Калем отвёл взгляд от Каори и уставился на подвески.

— Итак, что нам делать?

— Я не уверен, что мы можем что-нибудь сделать, — Нок был едва слышен. — Пока нет.

Что-то щёлкнуло в Каори, она оттолкнулась от стула и уперлась руками в стол.

— Ты что, с ума сошёл?

Её пальцы побелели, как кость, когда она ещё больше наклонилась вперёд. Её вспышка гнева была именно тем, что я хотела почувствовать. Всё, что я хотела выразить. Но я странно оцепенела. Мои конечности налились свинцом, и голоса звучали как сквозь вату. Я знала, о чём говорили. Знала, что это должно было заставить меня чувствовать, но просто не замечала этого. Всё это было скучно по сравнению с всепоглощающей болью внутри меня. У меня были родители все эти годы, и я никогда не знала.

— Мы хотели бы немедленно освободить их. Но я считаю, что это способ Язмин заманить нас в компрометирующую ситуацию, — слова Нока были взвешенными.

Ртутные вены, так похожие на цвет глаз Калема, поползли по правой руке Каори и обвили её пальцы, как кольца. Дерево под её хваткой издало решительный стон. Калем немедленно встал и придвинулся к ней поближе. Он накрыл её руку своей и слегка сжал. Она моргнула, затем покачала головой, и вены отступили.

— Я согласна с Каори в этом вопросе, — сказала Рэйвен, её челюсть дрожала.

Гнев вспыхнул в её глазах. Её жажда мести не утихла, и её слова были резкими:

— Я сказала, что буду драться где угодно, при любых обстоятельствах. Мне кажется, сейчас самое подходящее время.

Оз поморщился.

— Мы не можем на это пойти, Рэйвен.

— Почему нет? — выдавила она.

— Я, как и ты, хочу, чтобы Язмин получила то, что ей причитается, — сказал Оз, одарив её долгим взглядом, — но нам нужно поразмыслить над этим. Она во что-то играет, мы просто не знаем во что.

Кост сдвинул очки на переносицу.

— В записке говорилось что-нибудь ещё?

— Нет, — сказала я. — Ничего.

Никто не произнес больше ни слова. Это была загадка, которую мы никак не могли разгадать, и внезапно всё, что мне захотелось сделать, это закричать. Исчезла моя неспособность воспринимать происходящее, чувствовать, и теперь я вся горела и злилась. Злилась на весь мир за то, что он забрал моих родителей. Злилась из-за того, что Совет изгнал меня, когда они это сделали. За то, что Язмин отвернулась от нас. Годы несправедливости