Кёнига подстёгивали, чтобы он зорче следил за лояльностьюнаселения. Выглядело всё это ужасно. Жёны призванных солдат шли провожать своихмужей на фронт, — и он наперёд знал, что солдаты обещают своим жёнам непозволить укокошить себя за славу государя императора.

Чёрно-жёлтые горизонты подёрнулись тучами революции. ВСербии и на Карпатах солдаты целыми батальонами переходили к неприятелю.Сдались Двадцать восьмой и Одиннадцатый полки. Последний состоял из уроженцевПисецкой округи. В этой грозовой предреволюционной атмосфере приехали рекрутыиз Воднян с искусственными чёрными гвоздиками. Через писецкий вокзал проезжалисолдаты из Праги и швыряли обратно сигареты и шоколад, которые им подавали втелячьи вагоны писецкие дамы.

В другой раз, когда через Писек проезжал маршевый батальон,несколько евреев из Писека закричали в виде приветствия: «Heil! Nieder mit denSerben!»[70] Им так смазали по морде, что они целую неделюпотом не показывались на улице.

А в то время как происходили эти эпизоды, ясно показывающие,что обычное исполнение на органе в церквах австрийского гимна «Храни нам, боже,государя!» является ветхой позолотой и всеобщим лицемерием, из жандармскихотделений приходили уже известные ответы A La Путим о том, что всё в полномпорядке, никакой агитации против войны не ведётся, настроение населения 1а, а воодушевление— 1а, 1в.

— Не жандармы, а городовые! — ругался ротмистр вовремя своих объездов. — Вместо того чтобы повысить бдительность на тысячупроцентов, вы постепенно превращаетесь в скотов. — Сделав этозоологическое открытие, он прибавлял: — Валяетесь дома на печке и думаете: «Mitganzern Krieg kann man uns Arsch lecken!»[71]

Далее следовало перечисление обязанностей несчастныхжандармов и лекция о современном политическом положении и о том, что необходимоподтянуться, чтобы всё было в порядке. После смелого и яркого наброскасверкающего идеала жандармского совершенства, направленного к усилениюавстрийской монархии, следовали угрозы, дисциплинарные взыскания, переводы иразносы.

Ротмистр был твёрдо убеждён, что он стоит на стражегосударственных интересов, что он что-то спасает и что все жандармы подвластныхему отделений лентяи, сволочи, эгоисты, подлецы, мошенники, которые ни в чём,кроме водки, пива и вина, ничего не понимают и, не имея достаточных средств напьянство, берут взятки, медленно, но верно расшатывая Австрию.

Единственный человек, которому он доверял, был егособственный вахмистр из окружного жандармского управления, да и тот всегда втрактире делал замечания вроде: «Нынче я опять разыграл нашего старогоболвана».

Ротмистр изучал донесение жандармского путимского вахмистрао Швейке. Перед ним стоял его вахмистр Матейка и в глубине души посылалротмистра вместе с его донесениями ко всем чертям, так как внизу, в пивной, егождала партия в «шнопс».

— На днях я вам говорил, Матейка, — сказалротмистр, — что самый большой болван, которого мне пришлось в жизнивстречать, это вахмистр из Противина. Но, судя по этому донесению, путимскийвахмистр перещеголял того. Солдат, которого привёл этот сукин сынпропойца-ефрейтор, — помните, они были привязаны друг к другу, каксобаки, — вовсе не шпион. Это вне всякого сомнения, просто он самый что нина есть обыкновенный дезертир. Вахмистр в своём донесении порет несусветнуючушь; ребёнку с одного взгляда станет ясно, что он надрызгался, подлец, какпапский прелат. Немедленно приведите этого солдата, — приказал он,просматривая донесение из Путима. — Никогда в жизни не случалось мневидеть более идиотского набора слов. Мало того: он посылает сюда этогоподозрительного типа под конвоем такого осла, как его ефрейтор. Плохо меня этапублика знает! А я могу быть жестоким. До тех пор, пока они со страху раза трив штаны не наложат, до тех пор все думают, что я из себя верёвки вить позволю!

Ротмистр начал разглагольствовать о том, что жандармы необращают внимания на приказы, и по тому, как составляются донесения, видно, чтокаждый вахмистр превращает всё в шутку и старается только запутать дело.

Когда сверху обращают внимание вахмистров на то, что неисключена возможность появления в их районе разведчиков, жандармские вахмистрыначинают вырабатывать этих разведчиков оптом. Если война продлится, то всежандармские отделения превратятся в сумасшедшие дома. Пусть канцелярия отправиттелеграмму в Путим, чтобы вахмистр явился завтра в Писек. Он выбьет ему избашки это «событие, огромной важности», о котором тот пишет в своём донесении.

— Из какого полка вы дезертировали? — встретилротмистр Швейка.

— Ни из какого полка.

Ротмистр посмотрел на Швейка и увидел на его лице выражениеполнейшей беззаботности.

— Где вы достали обмундирование? — спросилротмистр.

— Каждому солдату, когда он поступает на военнуюслужбу, выдаётся обмундирование, — спокойно улыбаясь, ответилШвейк. — Я служу в Девяносто первом полку и не только не дезертировал изсвоего полка, а наоборот.

Это слово «наоборот» он произнёс с таким ударением, чторотмистр, изобразив на своём лице ироническое сострадание, спросил:

— Как это «наоборот»?

— Дело очень простое, — объяснил Швейк. — Яиду к своему полку, разыскиваю его, направляюсь в полк, а не убегаю от него. Ядумаю только о том, как бы побыстрее попасть в свой полк. Меня страшнонервирует, что я, как замечаю, удаляюсь от Чешских Будейовиц. Только подумать,целый полк меня ждёт! Путимский вахмистр показал на карте, что Будейовицы лежатна юге, а вместо этого отправил меня на север.

Ротмистр только махнул рукой, как бы говоря: «Он и почищеещё номера выкидывает, а не только отправляет людей на север».

— Значит, вы не можете найти свой полк? — сказалон. — Вы его искали?

Швейк разъяснил ему всю ситуацию. Назвал Табор и все места,через которые он шёл до Будейовиц: Милевско — Кветов — Враж — Мальчин — Чижова— Седлец — Гораждевице — Радомышль — Путим — Штекно — Страконице — Волынь — Дуб— Водняны — Противин и опять Путим. С большим воодушевлением описал он своюборьбу с судьбою, поведал ротмистру о том, как он всеми силами, несмотря ни накакие препятствия и преграды, старался пробиться к своему Девяносто первомуполку в Будейовицы и как все его усилия оказались тщетными.

Швейк говорил с жаром, а ротмистр машинально чертилкарандашом на бумаге изображение заколдованного круга, из которого бравыйсолдат Швейк не мог вырваться в поисках своего полка.

— Что и говорить, геркулесова работа, — сказалнаконец ротмистр, с удовольствием выслушав признание Швейка о том, что егоугнетает такая долгая задержка и невозможность попасть вовремя в полк. —Несомненно, это было удивительное зрелище, когда вы кружили около Путима!