Когда хозяин постоялого двора разговорился с ними, Швейкпроронил:

— Вот брат говорит, что за час мы дойдём до Писека.

— Так, значит, ваш брат в отпуску? — спросиллюбопытный хозяин у ефрейтора.

Тот, не сморгнув, ответил:

— Сегодня у него отпуск кончается.

Когда трактирщик отошёл в сторону, ефрейтор, подмигнувШвейку, сказал:

— Ловко мы его обработали! Главное, не поднимать паники— время военное.

Перед входом на постоялый двор ефрейтор сказал, что рюмочкаповредить не может, но он поддался излишнему оптимизму, так как не учёл,сколько их будет, этих рюмочек. После двенадцатой он громко и решительнопровозгласил, что до трёх часов начальник окружного жандармского управленияобедает и бесполезно приходить туда раньше, тем более что поднимается метель.Если они придут в Писек в четыре часа вечера, времени останется хоть отбавляй.До шести времени хватит. Придётся идти в темноте, по погоде видно. Разницыникакой: сейчас ли идти или попозже — Писек никуда от них не убежит.

— Хорошо, что сидим в тепле, — заключил он. —Там, в окопах, в такую погоду куда хуже, чем нам здесь, у печки.

От большой кафельной печи несло теплом, и ефрейторконстатировал, что внешнее тепло следует дополнить внутренним с помощьюразличных настоек, сладких и крепких, как говорится в Галиции. У хозяина ихбыло восемь сортов, и он скрашивал ими скуку постоялого двора, распивая все поочереди под звуки метели, гудевшей за каждым углом его домика.

Ефрейтор всё время громко подгонял хозяина, чтобы тот отнего не отставал, и пил, не переставая обвинять его в том, что он мало пьёт.Это была явная клевета, так как хозяин постоялого двора уже едва держался наногах, настойчиво предлагая сыграть в «железку», и даже стал утверждать, чтопрошлой ночью он слышал на востоке канонаду. Ефрейтор икнул в ответ:

— Э-это ты брось! Без паники! На этот счёт у нас естьинструкция. — И пустился объяснять, что инструкция — это свод последнихраспоряжений.

При этом он разболтал несколько секретных циркуляров. Хозяинпостоялого двора уже абсолютно ничего не понимал. Единственно, что он могпромямлить, это, что инструкциями войны не выиграешь.

Уже стемнело, когда ефрейтор вместе со Швейком решилотправиться в Писек. Из-за метели в двух шагах ничего не было видно. Ефрейторбеспрестанно повторял:

— Жми всё время прямо до самого Писека.

Когда он произнёс это в третий раз, голос его донёсся уже нес шоссе, а откуда-то снизу, куда он скатился по снегу. Помогая себе винтовкой,он с трудом вылез на дорогу. Швейк услышал его приглушённый смех: «Как следяной горы». Через минуту его снова не было слышно: он опять съехал пооткосу, заорав так, что заглушил свист ветра:

— Упаду, паника!

Ефрейтор превратился в трудолюбивого муравья, который,свалившись откуда-нибудь, снова упорно лезет наверх. Он пять раз подрядповторял это упражнение и, выбравшись наконец к Швейку, уныло произнёс:

— Я бы мог вас легко потерять.

— Не извольте беспокоиться, господин ефрейтор, успокоилего Швейк. — Самое лучшее, что мы можем сделать, — это привязать себяодин к другому, тогда мы не потеряем друг друга. Ручные кандалы при вас?

— Каждому жандарму полагается носить с собой ручныекандалы, — веско ответил ефрейтор, ковыляя около Швейка. — Это хлебнаш насущный.

— Так давайте пристегнёмся, — предложилШвейк, — попытка не пытка.

Мастерским движением ефрейтор замкнул одно кольцо ручныхкандалов на руке Швейка, а другое — на своей. Теперь оба соединились воедино,как сиамские близнецы. Оба спотыкались, и ефрейтор тащил за собой Швейка черезкучи камней, а когда падал, то увлекал его за собой. Кандалы при этом врезалисьим в руки. Наконец ефрейтор сказал, что так дальше не пойдёт и нужноотцепиться. После долгих тщетных усилий освободить себя и Швейка от кандаловефрейтор вздохнул:

— Мы связаны друг с другом на веки веков.

— Аминь, — прибавил Швейк, и оба продолжалитрудный путь.

Ефрейтором овладело безнадёжное отчаяние. После долгихмучений поздним вечером они дотащились до Писека. На лестнице в жандармскомуправлении ефрейтор удручённо сказал Швейку:

— Плохо дело — нам друг от друга не избавиться.

И действительно, дело обстояло плохо. Дежурный вахмистрпослал за начальником управления ротмистром Кёнигом. Первое, что сказал ротмистр,было:

— Дыхните. Теперь понятно.

Испытанный нюх его быстро и безошибочно определил ситуацию.

— Ага! Ром, контушовка, «чёрт», рябиновка, ореховка,вишнёвка и ванильная. Господин вахмистр, — обратился он к своемуподчинённому, — вот вам пример, как не должен выглядеть жандарм.Выкидывать такие штуки — преступление, которое будет разбираться военным судом.Приковать себя кандалами к арестованному и прийти вдребезги пьяным! Влезть сюдав этаком скотском виде! Снимите с них кандалы!

Ефрейтор свободной левой рукой взял под козырёк.

— Что ещё? — спросил его ротмистр.

— Осмелюсь доложить, господин ротмистр, принёсдонесение.

— О вас пойдёт донесение в суд, — коротко бросилротмистр. — Господин вахмистр, посадить обоих! Завтра утром приведите ихко мне на допрос, а донесение из Путима просмотрите и пришлите ко мне наквартиру.

Писецкий ротмистр Кёниг был типичным чиновником: строг кподчинённым и бюрократ до мозга костей.

В подвластных ему жандармских отделениях никогда не моглисказать: «Ну, слава богу, пронесло тучу!» Туча возвращалась с каждым новымпосланием, подписанным рукою ротмистра Кёнига. С утра до вечера ротмистрстрочил выговоры, напоминания и предупреждения и рассылал их по всей округе.

С самого начала войны над всеми жандармскими отделениямиПисецкой округи нависли тяжёлые тучи. Настроение было ужасное. Бюрократическиегромы гремели над жандармскими головами, то и дело обрушиваясь на вахмистров,ефрейторов, рядовых жандармов или канцелярских служащих. За каждый пустякнакладывалось дисциплинарное взыскание.

— Если мы хотим победить, — говорил ротмистр Кёнигво время своих инспекционных поездок по жандармским отделениям, — «а»должно быть «а», «б» — «б», всегда нужно ставить точку над «и».

Всюду вокруг себя он подозревал заговоры и измены. У негобыла твёрдая уверенность, что за каждым жандармом его округи водятся грешки,порождённые военным временем, и что у каждого из них в это серьёзное время былоне одно упущение по службе.

А сверху, из министерства обороны, его самого бомбардировалиприказами и ставили ему на вид, что, по сведениям военного министерства,солдаты, призванные из Писецкой округи, перебегают к неприятелю.