значилось: «Повреждение мягких тканей и органов грудной клетки (сердца) вследствие огнестрельного ранения». Помимо этого, комиссия из людей, готовых поставить «автограф» за определенную плату на любом документе, подтвердила, что в теле подозреваемого обнаружено некое редкое заразное заболевание, и что тело хорошо бы поскорее кремировать.

– А после пробить осиновым колом, – добавил про себя следователь.

– Вы закончили с отчетом? – спросил заглянувший в приоткрытую дверь Куроки.

– Еще нет, но скоро закончу.

– Хорошо, после этого Вы свободны. Да, и не забудьте: в следующий раз необходимо будет убрать отсюда личные вещи, документы передать в архив.

Придя домой, Адлер уселся перед телевизором на диван, взяв в одну руку пульт, в другую – телефонную трубку. Ему хотелось поговорить с кем-то, чей разум не отравлен картиной множественных жертв. Ему хотелось пообщаться с Кристиной, но решиться на этот шаг он не мог. Безусловно, по роду своей службы, она встречалась со смертью ни раз, и все же он боялся, что его не идеальный, полный жестокости мир, окажется заразным. Так он просидел около получаса, смотря в свое отражение в глянце экрана, не включив телевизор, потому что тот помешает звонку, но так и не позвонив.

Будто почувствовав, Кристина позвонила сама. Одновременно взволнованная и недовольная его исчезновением, она поинтересовалась, почему он не выходит на связь. После недолгих уговоров, он согласился встретиться с ней вечером понедельника.

Утром он вернулся в отдел. По крайней мере, неслужебные звонки здесь были запрещены – хоть какое-то оправдание. Вынося свои вещи из селекторного зала, он заметил шагающего по направлению к лестнице Куроки и проследовал за ним. Но кабинет начальника оказался заперт на ключ. Следователь смекнул, поднялся на верхний этаж и нашел новую табличку на кабинете, принадлежавшем до недавней поры Генри Пчинскому. Новая табличка гласила: «У. Куроки». Иной информации не предлагалось.

– Войдите, – скомандовал Куроки, услышав стук в двери.

В этот раз он был одет в белую футболку с ярким рисунком, молодежные джинсы и кеды с высоким берцем. На груди висели солнцезащитные очки.

– Я хотел спросить: куда убрать карту?

– Сам не знаю, – ответил Куроки и, увидев удивление на лице следователя, добавил. – Думаете, слишком фривольная футболка? Я тоже так считаю, но девчонки настояли выбрать именно ее. Сказали, так сейчас модно.

– Вам очень идет, – отметил Адлер.

– Да бросьте. Кстати, а Вы что здесь забыли?

– Полагаю, то же, что и Вы.

– Я здесь забыл ключи от гаража, – усмехнулся начальник. – Сомневаюсь, что Вы в моем гараже паркуетесь.

– Я здесь, потому что Вы сказали сегодня освободить селекторный зал.

– Кристоф, я сказал: «В следующий раз», и имел в виду «следующий рабочий день». Вы знаете, какой сегодня день недели?

– Воскресенье? – спросил Адлер, пожимая плечами.

– Вот именно. Воскресенье – это выходной, – задумался Куроки. – Когда у Вас должен быть отпуск по графику?

– В начале года, точное число не помню.

– Выходит, не было, – почесал он подбородок. – А у Новотного через 2 месяца. Что ж, в следующий раз… то есть в понедельник, – подчеркнул Куроки, – придете и напишете заявление на отпуск. График исправим. И не забудьте сдать оружие в дежурную часть.

– А как же дело?

– А что дело? Дело… всё. К тому же, если Новотный хочет пойти в отпуск через 2 месяца – закончит остальное сам. Ну, в крайнем случае – я Вас найду, – сказал он и задумался, поняв, что фраза звучит угрожающе. – В общем, пожалуйста, идите домой, и оставьте меня в покое.

На обратном пути Адлер заглянул в брендовый магазин, ненадолго зависнув в отделе сорочек.

– Вам что-то подсказать? – спросил консультант и обратил внимание на овладевший вниманием покупателя товар. – А, отличная сорочка. Я таких себе взял две на прошлых выходных.

– Едва ли мне хватит на две, – заметил Адлер, поглядывая в бумажник с остатками своей «геройской» зарплаты.

– Мы можем сделать небольшую скидку.

– Даже не знаю, – засомневался он.

– Эта модель очень нравится девушками, – сказал продавец и попал.

Адлер вспомнил Кристину, ее голубые глаза и светлые волосы.

– Черт с ним, давайте примерим, – сказал он.

Утром понедельника его и Новотного пригласил Куроки к себе в кабинет.

– Вит, – спросил начальник, – Вы сможете все сами доделать?

– Так точно, – ответил тот.

– Отлично, Адлер, вот ручка, вот листок, садитесь напротив и пишите заявление на отпуск, – он подождал, пока тот закончит, прочитал и сказал, – а теперь оба пошли вон из моего кабинета.

– Пан Куроки, – обратился Новотный, вальяжно откинувшись на спинке стула, – как на счет сходить вечерком в бар, посидеть, как мужик с мужиком. А? Что скажешь, Вилли?

Увидев ошеломленное лицо начальника, Адлер, едва сохранив серьезность, поспешил покинуть кабинет.

– Пан Новотный! – громко сказал Куроки. – Я себе скорее ногу прострелю, чем соглашусь добровольно потратить на Вас хоть минуту нерабочего времени, – он засмеялся и добавил. – А еще лучше – прострелю Вам, избавив тем самым и всех остальных от Вашего общества.

В ответ Новотный громко рассмеялся.

– Видимо, в другой раз, – сказал он.

– Ради бога, уйдите уже! – поддержал его смех Куроки.

* * *

Перед тем, как выйти на вечернюю встречу с Кристиной Комичевой, Адлер внимательно осмотрел циферблат перебитых топором отцовских часов, бережно стер с них остатки запекшейся крови. Вряд-ли кто-то возьмется за их ремонт. Он бережно убрал их на тумбочку и тихо произнес: «Спасибо, отец».

Кристина появилась в установленном месте к семи вечера. Адлер пришел несколько раньше и прождал около получаса, раздумывая, не зря ли он ее пригласил? Но уходить сейчас было бы не красиво.

Вместе они выбрали кафе, сели за столик напротив друг друга. Она заказала чай по-английски, с молоком, а он ограничился стаканом воды.

За 4 часа он рассказал ей о деле во многих подробностях, утаив лишь тот факт, кем в реальности оказался маньяк. Кристина слушала очень внимательно.

– Всю последнюю неделю, – в завершение сказал он, – мне снится, как я стою на Карловом мосту, вглядываюсь вниз, и не могу вспомнить, как там оказался. И такое чувство, будто бы я что-то забыл, а что именно – не могу вспомнить. Но момент упущен. Я просыпаюсь и вскакиваю с кровати к окну. Убедившись, что на улице все спокойно, ложусь обратно, но уснуть уже не могу. Он знал мой адрес, знал, кто я и как меня найти. Мне все кажется, что я находился от смерти на расстоянии вытянутой руки.

– Мы все находимся ежедневно в метре от смерти, когда выходим на балкон покурить, когда в спешке перебегаем через дорогу, не глядя на светофор, – увидев его волнение, она подвинулась ближе. – Знаешь, я тоже