сын! – ответила ей принцесса. – Он бы понял.

– Нет, Гэсса! – возразила Зэльтэн. – Он лишь моя вина и слабость. Хочешь любить его за двоих – люби. За одну себя. Я его любить не могу. Для этого я слишком его боюсь. И ревность моя – просто зависть.

Она исчезла.

Принцесса с Соркен переглянулись.

– Она обманывает себя, – высказала одновременно пришедшую им в голову мысль Гэсса.

Соркен вздохнула:

– Но так успешно, что через пару лет убедит окончательно. И у Джэда действительно не будет матери.

– Ну уж нет! – вскинулась Гэсса. – Ты слышала, Соркен! Мать у него будет! Пусть и не родная, и не нужная, и приласкать не способная…

Она отвернулась и украдкой вытерла слезинку.

– Да ты и так ей всегда была, – улыбнулась Соркен. – Однажды он сам коснётся тебя, вот увидишь.

***

Поутру Джэд и Дэрэк выскользнули из Пещер, никого не разбудив и не потревожив. Подчиняясь заклятию, одни за другими бесшумно раздвинулись ворота, выпуская их наружу. Дозорная у последних ворот, седая, бледная Теки, поднялась, завидев их, ни о чём не спрашивая, проводила до выхода и вдруг тепло, по-матерински обняла Дэрэка на прощание. Обняла бы и Синеглазого, только он опять невольно шарахнулся в сторону – чтобы после смущённо и неловко извиниться.

Дэриэна, не ожидавшего ничего подобного от скупых на ласку людей Мариника, её порыв невероятно растрогал. Ему очень хотелось сказать ей что-нибудь достойное в ответ, но он не нашёл подходящих слов и только вздохнул тайком. Ещё долго, оборачиваясь, он видел, что Теки стоит и смотрит им вслед – светлая фигурка на фоне тёмных каменных глыб.

– Кажется, не все на Маринике враждебны к чужакам, – прошептал юноша так тихо, что удивился, когда Джэд сразу же отозвался:

– Мы им больше не чужие, Дэрэк.

Принц и сам это чувствовал. Люди, о существовании которых он вчера и не подозревал, сегодня прочно поселились в его памяти, невзирая на то, что к некоторым он ревновал, а с остальными толком не разговаривал. Отчего это случилось, он не знал, да это было и неважно, но Нуки, Геза, Скиж, Линз, Теки и Иза перестали быть ему чужими в мире вражды и ненависти.

Небо над головой за ночь затянули низкие плотные облака. Если бы не их цвет, напоминающий грязный желток, можно было бы подумать, что они вновь на Земле. Свет четырёх солнц едва пробивался сквозь завесу.

– На Маринике случаются дожди? – поинтересовался Дэриэн, с любопытством поглядывая вверх.

– Лишь перед самым Прохождением, дней за пять-шесть. Так что, похоже, нас застанет в пути.

– Неплохо бы. Очень уж жарко!

– Посмотрим, что ты скажешь, когда промокнешь.

– Я вовсе не неженка, Синеглазый!

– Конечно. Только эти дожди не похожи на земные. Раз в десять сильнее и длятся до самого Прохождения. Укрыться негде и пережидать бесполезно.

– А нам долго идти?

– Часа полтора.

– Значит, волноваться не о чем, – приободрился Дэрэк.

Он ошибся.

Пещеры не успели скрыться из виду, как в воздухе возникло напряжённое затишье, обычно предшествующее ненастью. Крупная капля упала на лоб, за ней вторая, третья… Волосы промокли мгновенно, облепив лицо. Горячий воздух Мариника быстро остыл, и Дэриэна пробрал озноб. Одежда пропиталась водой, не согревая, а леденя. Дождь всё нарастал, превращаясь в неистовый ливень. Вода захлюпала в сапогах, и немудрено: под ногами забурлили потоки жёлтой жижи, вскоре достигнув лодыжек. Идти стало неимоверно трудно: ноги тонули в жидкой грязи. Брызги летели во все стороны, покрывая кожу омерзительной коркой.

– Эй, всемогущий Хранитель! – взмолился Дэрэк. – Прекрати это безобразие!

– И не подумаю. Дожди перед Прохождением необходимы Маринику.

– И толку тогда от твоей силищи? – обиделся Дэриэн.

– Потерпи. Мы скоро будем на месте.

Для Дэрэка «скоро» сейчас не имело смысла. Он брёл, не разбирая дороги, увязая в грязи и не видя ничего, кроме спины Дэйкена, буквально упрашивая себя сделать следующий шаг. И налетел на Джэда, кода тот остановился.

– Барьер, – указал куда-то Синеглазый, – мы пришли.

Несколько шагов – и они провалились в тишину и серый полусвет. Грань Барьера надёжно отделила их от буйства воды и грязи. Земля и трава под ногами были сухи и пыльны. Прямо перед ними между стволов огромных деревьев возвышалась стена большого дома, сложенная из толстенных, почерневших от времени брёвен. Из окон выбивался свет.

– Хозяева уже проснулись, – заметил Джэд.

Дэрэк взглянул на него, на себя – и рассмеялся:

– Хорошенький же у нас видок, нечего сказать! Мы похожи на кого угодно, только не на Правителей Саора! Скорее уж, на двух бродяг, к которым пристала вся грязь Мариника. С перепугу нас не пустят даже на порог.

Синеглазый заговорщицки подмигнул ему, отжимая воду из волос:

– Вот сейчас и проверим!

Они обошли дом, нашли крыльцо, поднялись и постучали.

После недолгой тишины послышались лёгкие шаги, скрип половиц, и звучный девичий голос произнёс:

– За Барьер проникли, а дверь открыть не можете?

– Может, ты всё-таки сама нас впустишь? – ответил Джэд. – Мы не враги. К тому же промокли и замёрзли.

Раздался шум отодвигаемого засова, и дверь приоткрылась. Дэрэк шагнул вперёд, но упёрся в незримую грань.

– Что вам нужно?

– Мы ищем хозяина этого дома, что двадцать три года назад, навсегда покинув Саор, построила и оградила Мэйлин, дочь Скирха.

Девушка приблизилась настолько, чтобы Дэриэн смог различить в прямоугольнике света, льющегося из двери, контур высокой, стройной фигуры, волны тёмных кудрей, рассыпанных по плечам, и тонкую руку, перегораживающую проход. Какое-то время она молча и сосредоточенно рассматривала пришельцев.

– Входите, коли пришли, – наконец сказала она, – но знайте: я сама обладаю магической силой и готова дать вам отпор в любой момент.

Она пошла вперёд, указывая путь, и Дэрэк поневоле отдал должное её мужеству: поворачиваться спиной к незнакомцу на Маринике приравнивалось к самоубийству.

В просторной комнате, куда их привели, было тепло и чисто. Топился огромный камин, тихонько потрескивали дрова. Дэриэн потянулся к огню, грея руки.

Девушка, развернулась, вызывающе глядя на незваных гостей:

– Моё имя Мариэль. Я хозяйка этого дома: зачем вы хотели меня видеть?

Блестящие тёмные глаза смотрели требовательно и властно, ресницы были столь длинны, что придавали взгляду особую надменность. Принц растерялся.

Красота девушки – хрупкая, гордая, яркая – казалась невероятной среди грубой жестокости Мариника. Матово-белая кожа и нежный румянец на щеках, иссиня-чёрные кудри, схваченные серебряным обручем, плавный изгиб бровей, чисто очерченный рот – всё в ней было чётко выражено, закончено, совершенно, а потому вселяло робость и ощущение чего-то далёкого, недосягаемого.

Джэд спокойно встретил её взгляд и произнёс, не колеблясь:

– Ты – дочь Мэйлин.

Дэрэк вздрогнул и в замешательстве посмотрел на брата.

– Да, – она не дрогнула. – И что с того?

Синеглазый сделал шаг вперёд и склонился перед ней:

– То, что мы рады этой встрече, Мариэль, рады видеть тебя. Преклони колено, принц. Перед тобой наша королева.

Юноша подскочил на месте:

– Королева?!!

– Первенец – не обязательно мальчик. Никто не говорил о сыне, речь шла о ребёнке. И это Мариэль, дочь Аргена и Мэйлин, двадцать