Та вздохнула, положила руки ей на плечи, мягко усаживая обратно на стул и садясь рядом:

– Гэсса, девочка моя… Полно себя изводить. Ты сама знаешь, что поступила правильно. Ты принцесса, ты не имела права молчать. Сердце же для того и дано, чтобы мучиться, и страдать, и тревожиться за тех, кто нам дорог, и желать оградить их от незаслуженных напастей. Я и Эльги это сказала, и Дэрэку… и дочке бы сказала, если бы та пришла.

– Дэрэк был у тебя?

– Оба заглянули накануне вечером, не сговариваясь, а вместе. Синеглазый, как всегда, на минуту, да и слова лишнего из него, точно из Бирота, не вытянешь. Дэрэк посидел подольше. Тоже, как и ты, покоя себе не находил, боль выплеснул. Не то что старший! Тот ни за что не покажет, тяжело ли ему, плохо ли, горько ли. Он, девочка, не за корону переживает, честь – вот что для него важно, и не столько собственная, сколько честь Саора, которую он, как считает, запятнал. Только зря он это. Нет его вины перед Саором, и позора на нём нет. Да пойди объясни ему это! Так посмотрит, что слова на лету застрянут, сразу Тора помянешь. Приучил его и думать, и мерить всё своими мерками, будь он неладен!

– Тор воспитал его так, как сумел, – выдохнула Гэсса.

– Так, как счёл нужным, – поправила её Соркен, – и нужным ему. Ну, может, Саору. Да только… Помяни мои слова, девочка: ошибается Хранитель. Или в себе, или в нём. А скорее, и то, и то.

– Ты о чём? – испуганно спросила принцесса.

– А вот о чём: если Джэду придётся выбирать, он выберет самостоятельно, как сейчас. Без оглядки на Тора. Синеглазый – он не станет слепо слушаться учителя… он для этого слишком на него похож.

– У Саора должен быть Хранитель, – прошептала Гэсса. – Тор обязан был оставить преемника. И он его выбрал и подготовил.

– И жизнь ему искалечил! – сердито бросила в ответ Соркен. – Ты не думай, что я восстаю против Создателя, – добавила она, прочитав во взгляде принцессы всё растущее беспокойство, – нет, девочка. Не мне его судить, не мне его пытаться понять. Мне обидно, что именно моего внука он похитил, лишил ласки, детства, юности. Если б смог, лишил бы даже любви!

– Но не лишил!

– Потому, что не смог! И в этом его вина и ошибка, Гэсса. Ибо лучше совсем не быть человеком, чем быть им наполовину и чувствовать великую власть и великую боль.

– Но, может, так лучше для Саора? – робко вставила принцесса Тери. – Хранитель, умеющий любить?

– А ты, ты сама хотела бы оказаться в его положении?! – с жаром спросила Соркен. – Ты тоже умеешь любить, Гэсса!

– Не знаю… нет… да я и не справлюсь. Но Синеглазый – на своём месте. И это не заслуга и не вина Тора. Так сложилось, Соркен. Только это ничего не меняет. Я… Мы боимся потерять не Хранителя. Саор – он всё вынесет и переживёт. Но Эльгер, Дэрэк…

– Дэрэк… – эхом повторила Соркен.

Она пристально посмотрела на принцессу:

– Ты ведь знаешь, насколько Джэд не терпит, когда до него пытаются дотронуться?

– Знаю, – усмехнулась Гэсса. – Я как-то давно попыталась его приласкать.

– И?

– Магией получила. Такой силы, что сама не понимаю, как жива осталась. Он тогда ещё плохо её контролировал.

– И у меня было дело… Так вот… я тут стала замечать… а вчера убедилась.

Гэсса заинтригованно уставилась на неё.

– Дэрэк обнял его. Вроде как в шутку. Только нежность в его взгляде нешуточная отразилась. Я аж напряглась – ну, думаю, сейчас будет…

– И что?

– А Синеглазый прижался к нему, Гэсса.

– Соркен, они же братья!

– Братья… Ты обращала внимание, как Дэрэк смотрит на него?

– Как?

– Он любуется им. Почище Эльгер. Эльги – та хоть недостатки сознаёт, а тут… Он своего Синеглазого безусловно принимает, целиком, с восторгом, не только совершенный облик, всё в нём признавая и заранее прощая… Но это ещё не всё. Я вчера увидела, как украдкой на него посмотрел Джэд. Я в юности много встречала таких взглядов… от которых сердце замирает и потом бьётся с новой силой. Будь один из них девушкой, это стало бы заметно всем.

– Соркен, ты ошибаешься! Они оба женаты, счастливы, у Дэрэка сын скоро будет! Синеглазый Эльги любит без памяти! То, о чём ты говоришь, невозможно! Они друзья, братья, близкие люди!

– Наверно, именно это они себе и внушают… Гэсса, ты почему за помощью к Дэрэку обратилась?

– Так Джэд его одного слушает… Ох!

– То-то. Не тебя, не меня, не Круг, не Тора… не даже Эльгер. А мальчика, что с него восхищённых глаз не сводит – слушает… Более того – слушается! Я считала, такое невозможно. Они разговаривают, Гэсса. С кем ещё Синеглазый разговаривает? Не о делах королевства, а просто так? С Тэнгом разве, и то редко. Дэрэк за полгода узнал его больше, чем мы все за девять лет. Говорит мне вчера тихонько: бабушка, не называй Джэда внучком, он и так переживает, что юный такой. Откуда он знает? Дэйкен виду никогда не покажет, что он там внутри себя переживает. Значит, сам сказал, понимаешь? Это как же он ему доверяет, получается!

– Как брату.

– Гэсса, родство их… Я иной раз на дочку гляну, Аргена вспомню, всю родню его и свою… В кого Джэд?! Глаза эти… Магия в них, что ли, так отражается? И вообще, откуда эта сила? За всю историю мира подобного не было. Он же, когда злится, неосознанно потоки сплетает. Любому другому – верная смерть… Помню, первый раз увидела – обмерла! Конец, думаю, куда же Тор смотрит?! А остыл красавец наш синеглазый, успокоился – всё само собой прошло, словно растворилось вместе с гневом.

– Злиться он куда реже стал после Обряда. Эльгер на него благотворно влияет.

Соркен собиралась что-то возразить, но передумала, и выражение её лица изменилось, стало сдержанным:

– Возможно, ты права, а я ошибаюсь. Время покажет…

– Можно?

Одновременно обернувшись, Гэсса и Соркен скорее угадали, чем разглядели в сумраке тонкий силуэт Зэльтэн. Та прошла в комнату, безучастно ответила на поцелуй матери и села. Соркен засуетилась, захлопотала, но Зэльтэн остановила её резким жестом:

– Не надо, мама. Я ничего не хочу. Лучше сядь.

Волосы Зэльтэн, такие же чёрные и блестящие, как у Гэссы, но прямые и более жёсткие, не были убраны и свободно падали на плечи, отчего она казалась особенно измождённой. Лицо выглядело утомлённым, под глазами лежали тени. Принцесса, чувствовавшая сначала недовольство, вызванное приходом нежданной гостьи, ощутила жалость. Невольно она подумала о том, как ещё молода Зэльтэн и как не по годам изломана её жизнь. Двадцать лет прошло, как умер Дэфк, но до сих пор – ни семьи,