Время шло. Чуть погодя из опочивальни императора раздался душераздирающий, детский визг. Стража кинулась к двери, распахнула ее и обнаружила лежащего на полу Кристиана в обморочном состоянии. Старик-император откинулся на подушках, не дыша – мертвый. «Испугался смерти», – сделали вывод охранники.

Таля тогда прижала к себе бледного Кристиана, омыла его лицо из поднесенной слугами чаши и счастливо выдохнула, когда мальчик открыл глаза. Но взгляд его напугал няню – холодный, жесткий. Ребенок поднялся, отряхнул табард, расшитый златом, и неожиданно лукаво улыбнулся.

– Няня, я хочу есть. Принесите наследнику престола перепелов, фазана… и вина.

– Вина? – удивилась тогда Таля.

* * *

– Еще вина, няня. Плесни еще! Чего вылупила глаза, карга старая?

Таля вернулась из воспоминаний и подлила Кристиану вино из бронзового кувшина. Он пьяно, но счастливо улыбнулся и немного отхлебнул. Затем плотнее закутался в свой плащ, будто сильно мерз, и принялся смаковать вино, причмокивая. Напряженное ожидание прервал герцог Круа, который несильно постучал ладонью по столу.

– Ваше величество…

– Да?

– Нужно обсудить некоторые моменты. Услышьте меня, нам нельзя терять время.

– Так говори же, мой верный военачальник. На чем мы остановились? Все готово к отправлению в Донт? – Кристиан снова припал губами к кубку, наслаждаясь вкусом напитка. Затем оторвался и вытер рукавом винные усы, багровеющие над тоненькой губой.

– Почти, – прогудел герцог. – Лесной Тракт свободен от снега и достаточно просох, чтобы наши обозы прошли до самого Донтовского замка.

– Тогда почему «почти»?

– Все та же проблема – набеги неприятельских сил. Мы разобрались с Аммовским трактом. Я сократил расстояние между постами вдоль него с четырех миль до трех и увеличил количество дозорных. Сопровождение обозов также было увеличено в два раза. Нападения на Аммовском тракте уменьшились. Но проблема с Лесным трактом до сих пор не разрешена.

– Почему?

– Лес слишком большой, чтобы мы могли провести полный осмотр местности. Тропа сжатая, проходит в теснине. Придется идти узким фронтом по четыре-пять коней.

– Пустите по боковым тропам разведку.

– Сделаю! – кивнул рьяно герцог, будто боднув воздух своей большой головой. – Однако чтобы нам преодолеть лес, понадобится полторы-две недели дневных переходов, ваше величество. Вы сами понимаете, что за это время им будет несложно отыскать подход и выйти во фланг или арьергард маршу.

– Наши войска свежи!

– Да, но северяне… Они, – и герцог неосознанно посмотрел на Филиппа фон де Тастемара, боясь задеть его. – Они горды и твердолобы.

– Тогда они разобьют свои лбы, – усмехнулся император. – А много ли их ушло из деревень и городов?

– Достаточно. Местные говорят, что каждая пятая семья с движимым имуществом ушла в леса. А перед нашим подступом к Торосу его гарнизон покинул город. Направился в Габброс. Но пошли они туда или заняли теснину – неизвестно. Это их леса. Они их знают, мы – нет.

– Ведите наблюдение и вышлите больше знающих местных вместе с нашими лазутчиками. Пусть исследуют все тропы вдоль тракта, брошенные лагеря, речные переправы – по ним установите численность засевших в лесу войск, если таковые имеются. Не мне вас учить. Вы создаете проблему из пустяка, герцог!

– Но все же… Ваше величество…

– Никаких но… – ухмыльнулся Кристиан, затем поправил вечно сползающую корону. – Не бояться дракону мыши, как и не бояться Глеофу твердолобых северян, мой верный военачальник!

Сам же император при словах про северян с веселой улыбкой посмотрел в сторону Филиппа и продолжил:

– Наша цель – это замок Донта. А затем, когда мы там отдохнем и граф Тастемара убедится, что владения его родственника не разграблены, – и император Кристиан скорчил Филиппу рожицу, – То двинемся дальше на Габброс.

Герцог умолк. Молчали и все вокруг. Молчали напряженно.

Два года назад, когда Кристиан заставил грозного Филиппа фон де Тастемара войти со своим графством в империю, герцог Круа решил, что родилось дитя, оцелованное самим Ямесом: благочестивое и мудрое. Однако с годами он стал замечать, что с мальчиком что-то не то, что знания его несоизмеримы с его возрастом. Было в Кристиане нечто такое, что бросало всех в дрожь: и эта напускная веселость, и холод подземелий в глазах. Это дитя не Ямеса, а его отступника – демона Граго, думал про себя герцог.

– Ну что же. Есть у кого что добавить?

И Кристиан, снова поправив обод короны в мягких вихрах, улыбнулся и осмотрел молчаливых лордов. В шатре, помимо него, были также герцог Круа, граф Ламойтетский, представитель графа Форанцисса (ибо Летэ никогда не участвовал в походах), барон Аутерлотский, четыре мерифия и граф Тастемара – девять господ. Все они молчали, ибо все понимали, что в этом театре главная роль принадлежит одному лишь Кристину, а все прочие – лишь немые наблюдатели победоносного захвата Стоохса.

Слуги разлили по кубкам вино, которое заиграло в отблесках факелов.

– Тогда за победу! – весело прощебетал Кристиан. – За шествие к Донтовскому замку. Сначала Донт, затем – Габброс! А скоро и весь Север! Завтра же отправляемся в путь!

Все выпили и радостно загудели.

Граф Тастемара коснулся губами своего кубка, делая вид, что пьет, и опустил его назад. Он неотрывно смотрел на Кристиана. Кристиан смотрел на него и корчил гримасы. Впрочем, юный император был уже очень пьян, а потому гримасы тут же сменялись зевотой.

Еще позже, когда вино возобладало над ним, он уснул прямо за столом совещаний. Тогда Кристиана бережно вынесли на руках в другую часть императорского шатра. Там он и проспал до самого утра, как невинное дитя. А Филипп стал понимать, что велисиалы, – эти могучие создания, довлеющие над миром, – сами являются заложниками прежде всего своей бренной плоти. Выходит, им нужно спать, им нужно есть, и их оболочки легко убить. Но что же там скрывается под человеческим обликом.

* * *

Чуть погодя Филипп покинул шатер и зашагал под ночным небом к палатке. Он миновал расположенные в центре обозы, подле которых стоял караул; полевые кухни, которые были готовы загреметь поутру всеми посудинами для готовки. Миновал, наконец, врытые в сырую землю шесты.

На этих шестах висели шесть трупов, у которых смерть уже оголила клыки. Замерев, граф ненадолго вскинул голову и рассмотрел убитых диких вампиров: их изношенные лохмотья, их выклеванные вороньем глазницы. Этих демонов приволокли сюда три дня назад, когда они под покровом ночи попытались напасть на один из постов, чтобы утащить тела в леса. Их, связанных, били. Кололи алебардами. Читали над ними молитвы Ямесу. Им отрезали конечности, наблюдая, как живучи вампиры, как неистово кричат, но не могут умереть. Пока все-таки дикий вой «детищ Граго» не смолк. Тогда же их и подвесили здесь в назидание, что Ямес покарал очередных испорченных магией созданий.