— Нимуэ, — вымученно улыбнуласьКондвирамурса. — Напоминаю: здесь я — снящая, именно я нахожусь тут длятого, чтобы наблюдать сонные видения и онейроскопии. А ты ни с того ни с сегоначинаешь вещать так, словно то, о чем говоришь, видела… во сне.

Королю-Рыбаку, судя по резко усилившейся ругани, блеснуотцепить не удалось, леска порвалась. Нимуэ молчала, глядя на рисунки. На Цирии единорога.

— Все это, — очень спокойно сказала она наконец, —я действительно видела во сне. Видела во сне множество раз. И однажды виделанаяву.

* * *

На поездку из Члухова в Мальборк при определенных условияхможет, как известно, уйти даже и пять дней. А поскольку письма члуховскогокомтура[33] Винриху фон Книпроде, Великому магистру ордена, должны были дойтидо адресата не позже, чем в Троицын день, рыцарь Генрих фон Швельборн тянуть нестал, а отправился на следующее утро после праздника Вознесения, чтобы иметьвозможность ехать спокойно и не бояться опоздать. Langsam, aber sicher.[34]Такое поведение рыцаря очень нравилось его эскорту из шести конных стрелков подкомандой Хассо Планка, сына пекаря из Кельна. Арбалетчики и Планк большепривыкли к таким господам-рыцарям, которые ругались, орали, погоняли иприказывали гнать во весь опор, а потом, все равно не успев к сроку, всю винувалили на несчастных ландскнехтов, отговариваясь враньем, недостойным рыцаря, ктому же рыцаря Ордена. Было тепло, хоть и пасмурно. Время от времени моросило,яры затягивал туман. Поросшие буйной зеленью холмы напоминали рыцарю Генрихуего родную Тюрингию, матушку, а также то, что у него больше месяца не быложенщины. Едущие позади арбалетчики тупо напевали балладу Вальтера фон дерФогельвейде. Хассо Планк дремал в седле.

Wer gute Fraue Liebe hat

Der schamt sich aller Missetat...[35]

Странствие протекало спокойно и, кто знает, может, таковымоставалось бы и до конца, если б не то, что ближе к полудню рыцарь Генрихзаметил неподалеку от тракта поблескивающий плес озера. А поскольку завтра былапятница и имело смысл заблаговременно запастись постной пищей, рыцарь приказалспуститься к воде и поискать какую-нибудь рыбацкую хибару.

Озеро было большое и даже обзавелось собственным островом.Никто не знал его настоящего названия, но оно, несомненно, было Святым. Вздешней языческой стране — словно в насмешку — каждое второе озеро именовалосьСвятым.

Подковы захрустели по устилающим берег ракушкам. Озерозатягивал туман, но все же было видно, что с людьми здесь жидковато. Ни лодки,ни сетей и вообще ни живой души. «Придется поискать в другом месте, —подумал Генрих фон Швельборн. — А если нет, ничего не поделаешь. Поедим,что есть в мешках, даже если это ветчина, а в Мальборке исповедуемся, капелланназначит епитимью и освободит от греха».

Он уже собирался отдать приказ, когда в голове под шлемомчто-то зашумело, а Хассо Планк дико заорал. Фон Швельборн глянул и остолбенел.И перекрестился.

Перед ними из ничего возникли две лошади — белая и вороная,а мгновение спустя он с ужасом увидел, что из выпуклого лба белой лошади торчитзакрученный винтом рог. Увидел он также, что на вороной кобыле сидит девушка спепельными волосами, зачесанными так, чтобы они заслоняли щеку. Мираж, похоже,не касался ни земли, ни воды, а выглядел так, словно повис над стелющимся поглади вод туманом.

Вороная лошадь заржала.

— Uuups, — вполне отчетливо произнесла девушка спепельными волосами. — Ire lokke, ire tedd! Squaess'me.

— Святая Урсула, покровительница, — забормоталХассо, побледнев как смерть. Арбалетчики замерли, раскрыв рты и осеняя себякрестными знамениями.

Фон Швельборн тоже перекрестился, затем нетвердой рукойвытянул меч из ножен, притороченных под тебеньком.

— Heilige Maria, Mutter Gottes, — рявкнулон. — Steh mir bei![36]

Рыцарь Генрих не опозорил в тот день своих бравых предковфон Швельборнов, в том числе и Дитриха фон Швельборна, храбро бившегося подДамьеттой и одного из немногих, которые не убежали, когда сарацины волшебствомзапустили на крестоносцев черного демона. Пришпорив коня и вспомнив неустрашимогопредка, Генрих фон Швельборн ринулся на привидение, разбрызгивая вылетающиеиз-под конских копыт крошки беззубок.

— Орден и святой Георгий!

Белый единорог совершенно по-геральдически поднялся назадние ноги, черная кобыла заплясала. Девушка испугалась, это было видно спервого же взгляда. Генрих фон Швельборн бурей мчался на них. Как знать, чем бывсе кончилось, если б озеро вдруг не покрыл туман, а таинственный мираж лопнул,распался на разноцветные осколки, словно витраж, в который швырнули камнем. Ивсе исчезло. Все: белый единорог, вороная лошадь, странная девушка…

Мерин Генриха фон Швельборна с плеском влетел в озеро,остановился, мотнул головой, заржал, принялся грызть зубами удила.

С трудом усмирив закапризничавшего коня, Хассо Планк подлетелк рыцарю. Фон Швельборн глубоко дышал и сопел, чуть ли не сипел, а глаза у негобыли выпучены, как у рыбы.

— Клянусь мощами святой Урсулы, святой Кордулы и всеходиннадцати тысяч кельнских дев-мучениц… — выдавил из себя ХассоПланк. — Что это было, edier Herr Ritter?[37] Чудо? Явление?

— Teufelwerk, — простонал фон Швельборн, толькотеперь бледнея от изумления и щелкая зубами. — Schwarze Magie! Zauberey![38]Проклятое, языческое и чертовское наваждение.

— Лучше поедем отсюда, благородный господин. Дапоскорее… До Пельплина недалеко, только бы церковные колокола услыхать.

У самого леса, на возвышенности, рыцарь Генрих фон Швельборноглянулся последний раз. Ветер разогнал туман, в местах, закрытых стеной леса,зеркальная поверхность озера поматовела и пошла рябью.

Над водой кружил огромный орел-рыболов.

— Безбожный, языческий мир, — пробормотал Генрихфон Швельборн. — Много, много трудов, работ и огня ждет нас, прежде чемОрден Немецких Госпитальеров наконец изгонит отсюда дьявола.

* * *