— Ни хрена ты не понял и не перебивай, потому как я ещене кончил. Последний висяк, тот, что уже как следует провонял, виновен только втом, что в ответ на болтовню провокатора-шпика прореагировал восклицанием: «Высовершенно правы, милостивый государь, вы совершенно правы. Именно: дважды два— четыре!» Вот теперь скажи, что ты понял.

— Понял. — Ярре украдкой осмотрелся. — Будувнимательным. Но… Господин Кранмер… Как тут в действительности… Краснолюд тожеоглянулся.

— В действительности, — тихо сказал он, — всеобстоит так, что Группа Армий «Центр» маршала Менно Коегоорна в количествеоколо ста тысяч солдат идет на север. В действительности, если б не восстание вВердэне, они уже были бы здесь. В действительности хорошо было бы, если бначались переговоры. В действительности у Темерии и Редании нет сил, чтобысдержать Коегоорна. В действительности никак уж не перед стратегическим рубежомПонтара.

— Река Понтар, — шепнул Ярре, — находится ксеверу от нас.

— Именно это я и хотел сказать. Но помни: об этом нигу-гу.

— Буду за собой следить. А когда окажусь в отряде, тоженадо? Там тоже можно налететь на шпика?

— В линейной части? Вблизи линии фронта? Скорее всего —нет. Шпики потому такие усердные до линии фронта, что боятся сами туда попасть.Кроме того, если вешать каждого солдата, который брюзжит, жалуется и выражаетнедовольство, то воевать некому будет. Но ты, Ярре, как и в случае с Цири,лучше помалкивай. В закрытый рот, запомни мои слова, ни одна навозная муха невлетит. Никогда. А теперь пошли, провожу до комиссии.

— Замолвите там за меня словечко? — Ярре снадеждой взглянул на краснолюда. — А? Господин Кранмер?

— Ну и дурной же ты парень, писарчук! Здесь армия!Хлопотать за тебя все одно, что у тебя на спине золотой нитью вышить:«НЕДОТЕПА»! Жизни бы у тебя в отряде не было, парень.

— А к вам… — заморгал Ярре. — В ваш отряд…

— И не думай даже!

— Потому что у вас, — горько сказал юноша, —только для краснолюдов место, верно? Не для меня, человека. Верно?

— Верно.

«Не для тебя, — подумал Деннис Кранмер. — Не длятебя, Ярре. Потому что я все еще не расплатился с Нэннеке. И поэтому хочу,чтобы ты живым вернулся с войны. А Добровольческая Рать Махакама состоит изкраснолюдов, из существ чуждой и худшей расы. Ее всегда будут посылать с самымиопасными заданиями на самые скверные участки. Туда, откуда не возвращаются.Туда, куда не послали бы людей».

— Как же тогда сделать, — нахмурился Ярре, —чтобы попасть в хороший отряд?

— А который, по-твоему, отряд настолько хорош, чтобытак уж рваться в него?

Ярре отвернулся, слыша пение, набиравшее силу как волнаприбоя, разливающееся словно грохот быстро приближающейся бури. Пение громкое,буйное, сильное, жесткое как сталь. Он уже слышал такое пение.

По улочке, ведущей от замка, выстроившись по трое, двигалсяшагом отряд кондотьеров. Впереди, на сивом жеребце, под украшеннымчеловеческими черепами шестом ехал командир, седовласый мужчина с орлиным носоми опадающим на латы гаркапом.[32]

— Адам «Адью» Пангратт, — проворчал ДеннисКранмер. Песня кондотьеров гремела, гудела, грохотала. Контрапунктный звонподков о брусчатку заполнял улочку до самых крыш, взвивался над ними высоко вголубое небо над самым городом.

Не станут ныть любовницы и жены,

Когда падут на грудь земли солдаты…

Пусть вьются над погибшими вороны.

Зато живым достанутся дукаты…

— Вы спрашиваете, который отряд… — сказал Ярре, нев силах оторвать взгляда от кавалеристов. — Да хотя бы вот этот! В такомхотелось бы…

— У каждого своя песенка, — тихо прервал краснолюд. —И каждый по-своему на грудь Земли-Матушки падет. Как ему выйдет. И либозаплачут по нему, завоют, либо нет. На войне, писарчук, только поют дамаршируют ровно, в строю стоят ровно. А потом, в бою, — каждому то, чтоему писано. В Вольной ли Компании «Адью» Пангратта, в пехтуре ли, в обозах ли…В блестящих латах и с красивым султаном, или в лаптях и завшивевшем кожушке… Нарезвом ли скакуне, или за щитом… Каждому свое. Как выпадет! Ну а вот икомиссия, видишь вывеску над входом? Туда тебе дорога, коли солдатом статьнадумал. Иди, Ярре. Ну, бывай. Увидимся, когда все кончится.

Краснолюд провожал взглядом юношу, пока тот не скрылся вдверях корчмы, занятой рекрутской комиссией.

— Или не увидимся, — добавил он тихо. —Неведомо, кому что писано. Что кому выпадет.

* * *

— На коне ездишь? Из лука или арбалета стреляешь?

— Нет, господин комиссар. Но умею писать и каллиграфииобучен, а также знаю Старшие Руны… Знаю Старшую Речь.

— Мечом рубить? Копьем орудовать?

— … я читал «Историю войн», произведения маршалаПеллигрима. И Родерика де Новембра…

— А может, хоть готовить-то умеешь? Кухарить?

— Нет, не умею… Но я неплохо считаю. Комиссарпоморщился и махнул рукой.

— Мудрец начитанный! Это который же сегодня? Выписатьему бумагу в бэ-эм-пэ. В бэ-эм-пэ служить будешь, парень. Отправляйся с этойбумагой на южный край города, а потом через Мариборские Ворота к озеру.

— Но…

— Попадешь точненько. Следующий!

* * *

— Эй, Ярре! Эй! Погоди!

— Мэльфи?

— Я. Надо же! Я! — Бондарь покачнулся, придержалсяза стену. — Точно ж я! Хе-хе!

— Что с тобой?

— Со мной, что ли? Хе-хе! А ничего! Пригубил малость!Нильфгаарду на погибель пил, стало быть. Ух, Ярре, рад тебя видеть, потому какдумал, ты у меня куда-то потерялся… Дружок ты мой…

Ярре попятился, словно его ударили. От бондаря несло нетолько скверным пивом и еще более отвратительным самогоном, но к тому же луком,чесноком и черт знает чем еще. И несло чудовищно.

— А где, — спросил он ехидно, — твоя почтеннаякомпания?

— Ты о Щуке, что ль? — поморщился Мэльфи. —Так я тебе скажу: пес с ним! Знаешь, Ярре, я думаю, паршивый это был человек.

— Браво! Быстро же ты его раскусил.