— Вежливые, воспитанные и приличные, — оценилторговец, когда солдаты скрылись в толпе. — Не каждый день такихвстречаешь. Ну и ты тоже помог мне, юнош. Что ж подарить-то тебе? Амулетгромоотводный? Противоядие? Черепаший камень, супротив ведьмовых прелестностейдействующий? Хм. Есть и трупий зуб против лести чужой, есть и кусок усушенногодьявольского дерьма, его хорошо в правом башмаке носить…

Ярре оторвал взгляд от людей, яростно смывающих со стеныдома надпись «ДОЛОЙ ПОГАНУЮ ВОЙНУ», и сказал:

— Бросьте. Мне пора.

— О! — воскликнул торговец, вытаскивая из шкатулкилатунный медальончик в форме сердечка. — Это должно тебе пригодиться,юнош, потому что эта вещь в самый раз для юных. Это раритет редкостный, у менятакой только один. Чудодейственный амулет. Он делает так, что о носящем егомилка не забудет никогда, даже ежели их разделяет время и версты. Взгляни, воттут отворяется, а внутри листок из тонкого папируса, на этом листике достаточнонаписать магическими чернилами, красными, они у меня есть, имя любимой, и онане забудет, сердца не отринет, не покинет и не предаст. Ну?

— Хм-м-м. — Ярре слегка покраснел. — И незнаю даже….

— Какое имя? — Торговец погрузил тонко оструганнуюпалочку в магические чернила. — Написать?

— Цири. То есть — Цирилла.

— Готово. Бери.

— Ярре! А ты, черт побери, что тут делаешь?

Ярре резко обернулся. «Я надеялся, — подумал он машинально, —что оставил позади свое прошлое. Все. И что теперь все будет новым. А тут чутьне на каждом шагу наталкиваешься на старых знакомых».

— Господин Деннис Кранмер?

Краснолюд в тяжелой шубе, кирасе, с карвашами[31] напредплечьях и лисьей шапке с пучком перьев, окинул быстрым взглядом паренька,торговца, потом снова паренька.

— Что ты тут делаешь, Ярре? — сурово спросил он,топорща брови, бороду и усы.

Юноша несколько мгновений молчал, решая, не солгать ли, адля достоверности не вплести ли в ложь версию благорасположенного торговца. Нопочти тут же раздумал. Деннис Кранмер, служивший некогда в гвардии князяЭлландера, пользовался репутацией краснолюда, которого трудно обмануть. Так чтои пробовать не стоило.

— Хочу в армию вступить.

Он знал, каким будет следующий вопрос.

— А Нэннеке разрешила?

Отвечать не было нужды.

— Ты сбежал! — затряс бородой ДеннисКранмер. — Просто сбежал из храма. А Нэннеке и жрицы там рвут у себяволосы на головах.

— Я оставил записку, — бухнул Ярре. — ГосподинКранмер, я не мог… Я должен был… Негоже бездействовать, когда враг на пороге… Вгрозный для отчизны час… А к тому же она… Цири… Матушка Нэннеке ни за что несоглашалась, хотя три четверти девушек из храма послала в армию, а мне непозволила… А я не мог…

— Вот и сбежал, — нахмурился краснолюд. —Тысяча чертовых дьяволов, я обязан связать тебя и отправить в Элландер скурьерской почтой! Чтобы там заперли тебя в яме под замком и держали, покажрицы не явятся за посылкой. Я должен… — Он гневно засопел. — Тыкогда последний раз ел, Ярре? Когда у тебя во рту последний раз была горячаяпища?

— По настоящему горячая? Три… Нет, четыре дня назад.

— Пошли.

* * *

— Ешь медленнее, сынок, — посоветовал ЗолтанХивай, один из дружков Денниса Кранмера. — Вредно жрать наспех, непрожевывая как следует. Куда ты так спешишь? Поверь, никто у тебя эту пищу неотберет.

Ярре не был так уж в этом уверен. В главном зале постоялогодвора «Под кудлатым мишкой» как раз шел кулачный бой. Под аккомпанемент ревадружков из Добровольческой Рати и аплодисменты городских проституток дваприземистых и широких как печки краснолюда дубасили друг друга кулачищами так,что аж гул стоял. Скрипел пол. Падали столы, стулья и посуда, а брызгиразлетающейся из разбитых носов крови сыпались вокруг дождем. Ярре только иждал, когда кто-нибудь из бойцов рухнет на их офицерский стол, сваливдеревянный поднос со свиными рульками, миску пареного гороха и глиняныекувшины. Он быстро проглотил уже откушенный кусок сала, исходя из соображений,что то, что проглочено, — твое.

— Я не очень понял, Деннис, — второй краснолюд,которого называли Шелдоном Скаггсом, даже головы не повернул, хотя один избойцов чуть не задел его, размахивая руками, — если этот парень — жрец, точто его вынудило вербоваться? Ведь жрецам кровь проливать не полагается.

— Он воспитанник храма, а не жрец.

— Никогда, черт побери, не мог уразуметь этих путаныхчеловеческих предрассудков. Ну, над чужими верованиями смеяться нехорошо…Однако получается, что этот парень, хоть и в храме воспитывался, не имеетничего против пролития крови. Особенно нильфгаардской. Ну как, парень?

— Оставь его в покое, Скаггс.

— Почему ж? Я охотно отвечу. — Ярре откусил кусокрульки и забросил в рот горсть гороха. — Дело обстоит так: проливать кровьможно на войне справедливой. При защите высших интересов. Поэтому я изаписываюсь. Родина-Мать зовет.

— Вы сами видите, — Шелдон Скаггс повел взглядомпо спутникам, — сколь правды в утверждении, будто люди — раса близкая нами родственная, будто мы выросли из того же корня, что и они. Самое лучшее томудоказательство сидит между нами и трескает горох. Иными словами, уйму таких жедурных голов можно встретить и меж юных краснолюдов.

— Особенно после Майенского похода, — холоднозаметил Золтан Хивай. — После выигранной баталии всегда возрастает наплывдобровольцев. Наплыв прекратится, как только разойдется весть о двигающемсявверх по Ине войске Менно Коегоорна, оставляющем за собою лишь землю и воду.

— Только б тогда не начался «наплыв» в обратнуюсторону, — буркнул Кранмер. — Я как-то добровольцам не очень доверяю.Между прочим, каждый второй дезертир — бывший доброволец.

— Как вы можете… — Ярре чуть не подавился. —Как вы можете, господин, говорить такое… Я из идейных соображений… Иду на войнусправедливую и праведную. Родина-Мать…

От удара, который, как показалось юноше, потряс фундаментздания, один из дерущихся краснолюдов рухнул, пыль из щелей пола взвилась подпотолок. Однако на этот раз побежденный, вместо того чтобы вскочить и саданутьсоперника, неловко и бестолково шевелил конечностями, очень напоминая большогоперевернутого на спину майского жука.