мою душу, поглотит меня. – Она моргнула, и ее глаза превратились в бездонные черные ямы. – Так и случилось.

– Нет, – ответил Бедект. – Ты мертва.

Он кивнул на Цюкунфт, спавшую рядом:

– Она безумна, а ты не что иное, как ее Отражение. Ты стремишься разрушить ее разум, чтобы сбежать из своей тюрьмы.

– Ты ошибаешься. Я не хочу отсюда сбегать. У меня никогда не получалось справляться с реальностью, – Ферганген обхватила себя руками и вздрогнула. – А там я в безопасности.

– Зеркало всегда лжет, – сказал Бедект. – И я – не какая-то глупая маленькая девочка.

– Ты – глупый старик.

– Я не позволю тебе причинить ей боль.

Ферганген ухмыльнулась:

– Правда? Теперь она в твоем списке? – Эти пустые глаза знали все о нем. – Она погубит тебя. Поворачивай. Поезжай в Абгеляйтете Лойте. Там есть гайстескранкен, который может тебя спасти. Ты не обязан умирать.

– Опять ложь, – ответил Бедект, и сердце его бешено колотилось в груди.

«Я не хочу умирать. Брось эту сумасшедшую девку и езжай на восток. Не будь дураком».

– Ты хочешь, чтобы я бросил ее.

– Загляни в зеркало, – сказала Ферганген и пододвинула его поближе. – Я покажу тебе этого гайстескранкена. Я покажу тебе, где именно он находится. Я покажу тебе момент, когда ты на последнем издыхании добираешься до него. Я покажу тебе, как ты уходишь оттуда живым и здоровым, снова в состоянии продолжать путь к своей цели.

«Она лжет».

А если нет? Он не хотел возвращаться в Послесмертие. Ни сейчас, никогда.

«Как долго ты продержишься в Послесмертии, пока тебя и там кто-нибудь не убьет?»

То, что ждало за пределами Послесмертия, пугало его еще больше, чем само Послесмертие.

– Может быть, я возьму это зеркало с собой на восток, – сказал он, наблюдая за ее реакцией.

Ферганген равнодушно пожала плечами:

– Я всегда в том зеркале, которое находится у моей сестры.

– Если я пойду на восток, если я спасу себя…

Она подалась к нему, ожидая продолжения:

– Да?

– Что произойдет с… – Он хотел спросить о Моргене, о своем плане исправить ущерб, который он так бездумно нанес ребенку. – Что произойдет с моими друзьями?

– У таких, как ты, нет друзей. Ты бросил их в Послесмертии, – она насмешливо фыркнула. – Ты притворяешься, что ты – в здравом уме, но на самом деле ты абсолютно не в себе.

– Чувство вины – для дураков.

– Ты это сказал, – отметила она. – Не я.

Он отвел взгляд и уставился в огонь, на извивающиеся языки пламени.

– И я – в здравом уме.

– Сколько решений ты принял, руководствуясь чувством вины – тем чувством, которого, как ты делаешь вид, вовсе не испытываешь? – спросила она.

– Лошадиное дерьмо, – ушел он от ответа.

– Ты позволил Цюкунфт отвлечь тебя от своих целей, едва появился самый мизерный шанс спасти того мальчика и его семью. Почему?

– Это был единственный способ…

– Ты так решил. Ты ни разу не спросил, так ли это.

Она смотрела на него, и в ее глазах танцевали и мерцали язычки пламени, но это были не отблески костра.

«Она прощупывает тебя, ищет уязвимые места».

– Почему ты пытался спасти Моргена от Поработителя? – спросила Ферганген.

Бедект горько усмехнулся:

– Ну и посмотри, что из этого вышло. Этот маленький паршивец хочет моей смерти.

– Только потому, что ты не вписываешься в его прекрасный, аккуратный мир, – ответила она. – Ты сказал Вихтиху, что воспользуешься своей властью над Моргеном, чтобы сделать вас обоих могущественными и богатыми. Но ты не воспользовался. Даже не попытался. Вместо этого ты сбежал, – она откинулась назад, цокнула языком. – Это все из-за вины.

– План был дерьмо, – ответил Бедект. – Он не сработал бы. Он же бог.

– Правила распространяются и на богов, – возразила она, и он знал, что она говорит правду. – Пришло время стать тем, кого ты изображаешь из себя, – глаза ее ожили, засверкали расплавленным золотом. – Хладнокровным и бесчувственным убийцей. Брось мою сестру. Спаси себя.

– Зеркало всегда…

– Хочешь увидеть твою смерть? – спросила она. – Ты не сможешь спасти своих друзей. Их преследует какая-то холодная злая рептилия. Она летит высоко в небесах. Она ждет, когда они найдут тебя, – ее глаза прожигали в нем дыры. – И вполне возможно, что, найдя их, ты тем самым убьешь их.

– Вполне возможно? Звучит как-то неуверенно.

– Пророчество всегда описывает лишь возможность, – ответила она. – Эта тварь в небе, она покончит с тобой на самом деле. Она испепелит твою душу, превратит тебя в ничто. Ничего не останется, чтобы отправиться в Послесмертие.

Это не так сильно напугало Бедекта, как она, видимо, рассчитывала. Что бы ни ждало его за пределами Послесмертия, пугало Бедекта до чертиков, но обратиться в ничто? Этого было как-то сложно бояться. «Ничто» звучало даже чертовски хорошо для человека со вспоротым брюхом, утопающего в собственном гное. «Ничто» обещало покой.

Бедект прикрыл глаза, наблюдая за Отражением из-под полуопущенных век.

«Она пытается манипулировать тобой».

За внешним спокойствием бурлила древняя ярость.

«Все и каждый и их проклятые богом иллюзии хотят урвать кусочек Бедекта Имблюта».

Что ж! Он им его даст. Посмотрим, как им понравится вкус гнили и смерти.

– Я останусь с Цюкунфт не для того, чтобы спасти ее, – сказал Бедект и улыбнулся маленькой девочке. Любой настоящий ребенок с воплями ужаса умчался бы прочь от этой улыбки. Тот факт, что она и бровью не повела, напомнил ему, кто она и что она такое. – Мне все равно, что произойдет с твоей сестрой. В моем списке говорится, только что я не причиню ей вреда. И я спасу Вихтиха и Штелен не из-за чувства вины перед ними. Они мне нужны. У меня есть планы, кроме…

– Твои планы – дерьмо, старик, – почти голосом Штелен ответила Ферганген. – Ты уже должен бы это знать.

Она обернулась и опустила ноги в поверхность зеркала, как в лужу.

– Ты сам себя приговорил.

Она скользнула в зеркало, каким-то невероятным образом уместившись в нем.

Бедект перевернул зеркало ногой отражающей поверхностью к земле.

– Один из самых могущественных гайстескранкенов, которого я когда-либо встречала, – приглушенно произнесла Ферганген, – даже не знал, что он гайстескранкен.

– Большая часть гайстескранкенов не осознает, что они безумны, – ответил Бедект.

– Не безумные люди не разговаривают с зеркалами.

Бедект уставился на опрокинутое зеркало. Грудь ему сдавило. Он не мог дышать. Мир запульсировал красной пеленой агонии, его череп был готов взорваться, сам Бедект, все, чем он был, вот-вот разлетелось бы в клочья.

– Еще только слово, – произнес он. – Еще. Одно. Слово.

Зеркало не ответило.

В конце концов, это было всего лишь зеркало.

Глава двадцать седьмая