ее была влажной от крови, Лебендих была бледна и выглядела слабой и истощенной. Она шаталась, как пьяная, как будто могла рухнуть без чувств в любой момент.

– Мы должны сжечь это место дотла, – сказала Лебендих.

– Нет, – Штелен не смогла бы объяснить ту грусть, что нахлынула на нее. Она понимала, что дает этот оазис беззащитности. Всю свою жизнь – с тех пор, как забрала у матери шарф, – она прожила на его краю. И однажды он возьмет ее. Когда-нибудь она ляжет в эту траву и обратится в ничто.

Но не сегодня.

Она не заслуживает прощения. И, по всей вероятности, никогда не заслужит его. Не будет ни покоя, ни передышки до тех пор, пока она не будет наказана за свои преступления.

Лебендих испытующе посмотрела на нее и отвела взгляд.

Штелен оделась, не обращая внимания на боль в порезанной руке. Кровь капала с кончиков ее пальцев, словно и не думая останавливаться. Натянув рубашку, она заправила шарфы в рукава, где их стало не видно.

Мечница сделала вид, что не заметила этого, что полностью сосредоточена на проверке, удобно ли висят мечи.

– Это нас замедлит, – сказала она и надела хауберк. Мечница согнулась под его весом, словно доспех был слишком тяжелым для нее.

«Я никогда не видела ее слабой».

При мысли о том, чтобы потерять единственного человека, который ее ценил, Штелен чувствовала себя больной и опустошенной.

«Никто не ворует у меня».

Ничто и никто не отнимет у нее Лебендих.

Лебендих взглянула на нее, лицо мечницы искажала боль.

– У Вихтиха есть фора.

Штелен взвалила седельную сумку себе на плечо. Вихтих все еще опережал их не более чем на полдня.

– Он двигается не очень быстро.

Лебендих подняла вторую седельную сумку, скривившись от усилия.

– Откуда ты знаешь?

– Он ранен. – Штелен пожала плечами. Она сама не знала откуда. – И он идиот.

– Он знает, что мы идем за ним по пятам.

– Знает, конечно, но мы о Вихтихе говорим. Он, наверное, увидел что-нибудь блестящее или красивое.

Устало вздохнув, Лебендих поплелась на юг. Штелен зашагала рядом.

«Она ужасно выглядит. Она выглядит слабой».

– Спасибо, что пнула меня, – сказала мечница.

– Обращайся, – ответила Штелен.

– Извини, что спросила о…

– Забудь.

– Я бы никогда не…

– Я же сказала, забудь.

Глава двадцать восьмая

Пройдут сотни тысяч лет, и весь мир превратится в бесконечную пустыню, с песками, красными от крови богов и людей. Те немногие люди, кто выживет, соберутся в последнем бастионе, городе, окруженном стенами. Оставшиеся боги наконец поймут, какую опасность представляет собой человечество, и искоренят безумие, как мы приручили кур, сделав их покорными и глупыми.

ЗиЗихтДасЕнде, зеркальщица

Вихтих ехал на юг, и Блёд, кобыла с кривой спиной, обдавала его своей ненавистью на каждом шагу.

«Какой, черт возьми, смысл давать имена этим тварям?»

Он не помнил, чтобы в прошлом лошади затаивали на него такую обиду. Честно говоря, он вообще о них никогда не думал. Так или иначе во всем этом был виноват Бедект.

Боль простреливала всю левую руку насквозь. Поднеся к носу испачканную коричневым повязку, Вихтих уловил тошнотворно-сладкий запах инфекции. Нога, с которой ему отхватили палец, чувствовала себя не лучше. О том, что творится сейчас с огрызками, которые Шниттер оставила от его уха, он даже думать не хотел. Проникла ли уже зараза в мозг? При мысли об этом он содрогнулся.

Поправляя босые ноги в стременах, он чувствовал, как теплое и липкое сочится из тех мест, где уже натер ступни до крови.

Гарнизон на заставе должна была вырезать Штелен. Кто еще бы устроил подобное? Одежда в выгребной яме. Исчезла именно его лошадь. Только один меч остался из всего имевшегося там оружия – для его единственной все еще рабочей руки.

«Проклятая клептик».

Теперь, когда он знал, что это она, вспоминать было легче. Хотя иногда Вихтих все же терял нить собственных рассуждений.

«Мерзкая сука могла бы оставить мне хоть какие-нибудь долбаные сапоги».

Но почему она не убила его? Какая-то причина у нее на это должна была иметься. Неужели для того, чтобы иметь возможность еще поглумиться над ним? Это звучало очень здраво. Единственная причина, по которой она не убила его, заключалась в том, что она с ним еще не закончила.

Что ж, это была ее ошибка.

Вихтих нервно огляделся по сторонам и выругался. В этом не было смысла. Штелен – проклятая клептик, причем очень могущественная. Если она не захочет, чтобы он ее увидел, он ее не заметит даже у себя под носом.

Он думал о Шниттер. Ее разделали, как свинью, но однако же тщательно перевязали, чтобы продлить ее страдания. Словно бы паук пробежался холодными лапками по спине Вихтиха при этой мысли. Штелен находилась с ним в одной комнате, где он лежал голый и беспомощный. Какое-то время она была рядом с ним. Никто не сможет разделать и перевязать человека за пару минут.

«Боги, что она могла со мной сделать».

Он почувствовал себя оскверненным. Она могла бы…

«Нет, нет. Даже не думай об этом».

Почему же она ничего не сделала? Он бросил ее в Послесмертии. Даже Вихтих не смог бы поспорить с тем, что заслуживает наказания. Проклятье, если бы она бросила его в Послесмертии, он бы ее, конечно, убил. Может быть, это была жалость? Может, увидев его лежащего там, изуродованного, всего в ранах, Штелен сжалилась над ним? Надежда и отвращение боролись в Вихтихе. Если она будет жалеть его и дальше, то, возможно, не убьет его. И все же ему была противна мысль о том, что он может быть объектом жалости.

«Ты старался не смотреть в зеркала в башне, не так ли?»

– Заткнись. Все не так уж и плохо.

До Унбраухбара оставалось рукой подать. Он найдет какую-нибудь женщину и заманит ее в постель. Это поднимет ему настроение, изгонит все мысли о жалости и жалкости. С ним все в порядке и даже лучше. Бедект горазд был пораспространяться, что невзгоды или укрепляют, или ломают людей. Что ж, никого сильнее Вихтиха и нет. Лишился пальцев? Ха! Он стал даже лучше, чем когда-либо был.

«Я прорублю себе дорогу через возможных Величайших Фехтовальщиков, пройду по трупам».

Каждый будет знать его имя.

«Я слишком расслабился. Пришло время обеспечить себе место в истории. Пришло время прогрызть себе путь сквозь анус времени».

Правильно ли он использовал слово «анус»? Вихтих пожал плечами. Оно казалось правильным. Бедект бы точно знал.

Вихтих