Клим не ответил, торопливо оглядел меня, разорванное платье,синяки и распухшая губа ему не понравились. Он грязно выругался, тряхнулголовой и сказал:

— Ну, если это Монах, ему крышка.

— Кто это, Клим? — торопил его приятель.

— Папина девчонка… Принеси мою куртку из машины. Нунадо же! Черт! Как она сюда попала? Варя, — позвал он и даже коснулсямоего лица. — Ты меня слышишь?

Я вздрогнула, посмотрела в его глаза вполне осмысленно, апотом испугалась, вскрикнула и закрылась рукой. Должно быть, вышло трогательно,потому что Клим сделал попытку меня обнять и даже зашептал немного невпопад:

— Это я, Варя, я.

Тут вернулся парень. Платье на мне свисало лохмотьями, анижнее белье отсутствовало, Клим торопливо укрыл меня курткой, но взгляд намоих достоинствах задержал. Осторожно поднял меня и ласково спросил:

— Варя, ты меня слышишь?

«Слышу я тебя, слышу, а также вижу и даже знаю, о чем тыдумаешь. Бери на руки и тащи в машину!»

Он так и сделал.

Машин было три, одна возле дома, а две дальше по дорожке,укрытые в тени деревьев.

— Открой заднюю дверь, — сказал Клим парню,почему-то шепотом, надо полагать, боялся меня потревожить. Устроил на сиденье исам сел рядом, поддерживая меня за плечи и прижимая к себе, в отличие от дружкарубашку не берег.

— Может, ее чем накачали? — выдал предположениепарень, сунув голову в машину.

— Садись за руль, — ответил Клим.

И мы поехали. Мой спаситель задумался, машинально гладя моеплечо.

— Куда ехать-то? — опомнился парень, выруливая напроспект.

— Прямо. Телефон дай.

Клим позвонил Папе, разговор был короткий, а дорога до домамоего благодетеля заняла не более десяти минут, летели мы как на пожар. Возлеворот нас уже ждали три человека охраны, в глубине двора еще трое и сам Папа.Во двор въехали только мы, две другие машины остались на улице. Ворота сразу жезакрыли.

Клим вышел и извлек меня на свет Божий.

— Куда? — спросил он отрывисто.

Парень из охраны пошел впереди, указывая дорогу, Папаотправился следом, в голове его кружил огненный вихрь: объяснения всемупроисходящему он не находил. Меня положили на кровать, Папа наклонился к моемулицу и позвал:

— Варя…

Я решила, что наша встреча должна быть трогательной, взялаего руку и прижалась к ней щекой. Молчала и таращила глаза, полные слез.

— Толик! — крикнул Папа. — Вызовиврача, — и повернулся к Климу:

— Рассказывай.

Клим рассказал коротко и особенно не усердствуя.

— Что думаешь, кто звонил?

— Не знаю… назваться не пожелал. Девчонку в подвалеподыхать бросили. Ее бы там ни в жизнь не нашли.

Папа в этот момент терялся в догадках. В том, что произошло,он по-прежнему не видел никакого смысла. Его очень интересовало: почему я ушлаиз дома? В том, что я ушла сама, он не сомневался.

— Варя, — наклонившись ко мне, спросил он, будучичеловеком нетерпеливым. — Ты слышишь меня, дочка?

Дочка услышала и даже кивнула, а Папа обрадовался. Тутвзгляд его скользнул по моим ногам в порезах и ссадинах и чуть выше… Онпокосился на Клима и торопливо укрыл меня одеялом.

— Папа, — позвала я и тихо заплакала, прижимая кгруди его руку.

«Нет, все-таки грудь не самое удобное место».

Я вновь прижалась щекой к его ладони.

— Варя, кто это сделал? — очень ему хотелосьзнать, что, черт возьми, происходит.

Я вздрогнула и прошептала:

— Монах.

— Варя, все хорошо, ты дома, все хорошо, — утешилПапа и опять задал вопрос:

— Почему? Зачем он это сделал?

«Умно спросил, ничего не скажешь».

Я поежилась, а потом и вовсе начала трястись. Папа смотрелна меня и совершенно забыл про Клима, тот столбом стоял за его спиной и тоже наменя таращился.

— Варя, Варя, успокойся, все хорошо.

— Он убил Сережу, — с трудом произнесла я, роточень правдоподобно свело на сторону. Оба слегка прибалдели.

— Кого? — переспросил Папа.

— Сережу. В его квартире. Я видела. Спряталась набалконе. Он потерял перстень, а я нашла.

Информацию я выдавала крохотными порциями, времени этозаняло предостаточно, Папа с Климом ждали, затаив дыхание и боясь пошевелиться.

— Зачем ты ушла из дома? — задал Папа вопрос,когда, откинув голову и закрыв глаза, я вроде бы тоже перестала дышать.

— Он позвонил, — кивнула я на Клима. И тут жепоправилась, чтобы Папины мысли текли в нужном направлении. — Я думала,Олег… Он просил выйти…

— И ты пошла?

— Да… — Я опять заплакала. — А там… — договоритья, само собой, не смогла, но и так все было ясно.

— Он хотел перстень? — догадался Папа. Якивнула. — Ты отдала? — Я покачала головой. — Где он?

— Здесь… — это было произнесено прерывистым шепотом,еще одна фраза — и я потеряю сознание. — Здесь… за батареей…

«Все, ребята, занавес».

Толик полез за батарею, долго шарил, но перстень отыскал.Все сошлись во мнении, что принадлежит он Монаху. Увлеклись так, что про врачазабыли и вроде бы даже обиделись, когда он появился. Торопливо покинуликомнату, но врач мне был без надобности, поэтому, вновь придя в себя, яотреагировала на белый халат: принялась визжать и брыкаться, при этом орала вовсе горло:

— Я не хочу, не хочу, я не поеду!

Мудрый Папа сообразил, что я боюсь психушки, и немногорастерялся. Врач попросил помочь ему, вот тут я им показала, на что способныпсихи, двое ребят не смогли меня удержать. Бить нельзя, а так со мной развесправишься? Близко я их не подпустила. Папе хватило полминуты этого спектакля.

— Выйдите все! — рявкнул он и пошел ко мне чуть лине со слезами:

— Варя, успокойся… никто тебя не тронет. Ты здесь, сомной… Ты никуда не поедешь.

В конце концов мы поладили, врач сделал мне укол, и язаснула. А проснувшись, увидела Дока. Он сидел возле постели и держал меня заруку.