По сравнению с отелем в доме было морозно. Я перевернулся,пристально посмотрел в камин и попытался мысленно зажечь дрова. Тут ярассмеялся, вспомнив, что я еще не Лестат, но скоро прибудет Джеймс.

– Моджо, я больше ни секунды не могу находиться в этомтеле, – прошептал я.

Пес уселся перед выходящим на улицу окном и тяжело задышал,выглядывая в ночную темень; на тусклом стекле осели капельки пара.

Я пытался не засыпать, но не получалось. Чем больше я мерз,тем больше мне хотелось спать. И тогда мной овладела ужасная, страшная мысль.Вдруг я в нужный момент не смогу подняться над этим телом? Если я не могузажечь огонь, если я не умею читать мысли, если я не…

Впав в состояние полудремы, я попробовал проделать со своимсознанием этот маленький трюк. Я довел свой рассудок до грани, отделяющей сонот бодрствования. Я ощутил восхитительную вибрацию, которая часто предшествуетподъему духа над телом. Но ничего из ряда вон выходящего не случилось. Япопробовал еще раз. «Наверх!» – скомандовал я. Я попытался представить, как моянеземная форма вырывается на свободу и взлетает под потолок. Не вышло. С тем жеуспехом я мог попробовать расправить крылышки. А я так устал, мне было такплохо. Я накрепко прицепился к этим безнадежным конечностям, приклеился кбольной груди и едва мог свободно вздохнуть.

Но скоро придет Джеймс. Колдун, кому хорошо знаком этоттрюк. Да, Джеймс, жаждущий получить двадцать миллионов, несомненно возьмет насебя руководство процессом.

Когда я открыл глаза, светило солнце.

Я резко сел и уставился прямо перед собой. Ошибки быть немогло. Солнце уже стояло высоко и через передние окна разливало поток света напокрытый лаком пол. На улице послышался шум транспорта.

– Господи, – прошептал я по-английски, так как Mon Dieuимеет несколько иной оттенок. – Господи! Господи!! Господи!!!

Я снова лег, грудь моя высоко вздымалась, и поначалу я былдо того потрясен, что не мог ни связно мыслить, ни связно воспринимать события,ни решать, впадаю ли я в ярость или поддаюсь слепому страху. Потом я медленноподнял руку, чтобы посмотреть на часы. Одиннадцать сорок семь утра.

Меньше чем через пятнадцать минут состояние в двадцатьмиллионов долларов, переданных на хранение в банк, находящийся в центре города,перейдет к прежнему владельцу, Лестану Грегору, моей очередной ипостаси, а яброшен здесь, в этом теле, Рагланом Джеймсом, который, очевидно, не вернулся вэтот дом до рассвета, чтобы осуществить обмен телами, что являлось частью нашейсделки, и теперь, отказавшись от огромного состояния, скорее всего,возвращаться не собирался вовсе.

– О Боже, помоги мне! – проговорил я вслух, в горле тутже поднялась мокрота, и кашель ножом ударил мне в грудь. – Так я изнал, – прошептал я. – Так и знал. – Что же я за дурак, что заневероятный дурак!

«Ах ты жалкий негодяй, – думал я, – презренныйПохититель Тел, тебе это так просто не пройдет, будь ты проклят! Как ты посмелмне такое устроить? Как ты посмел?! И это тело! Тело, в котором ты менябросил, – это единственное, что поможет мне тебя выследить, а онопо-настоящему, серьезно заболело.

Когда я, спотыкаясь, выбрел на тротуар, было ровнодвенадцать дня. Но какая разница? Я не помнил ни названия банка, ни адреса. Влюбом случае я не видел смысла в том, чтобы туда идти. К чему требоватьдвадцать миллионов, которые через сорок пять секунд и так ко мне вернутся? Икуда мне тащить эту дрожащую массу плоти?

В отель – забрать деньги и одежду?

В больницу за лекарством, в котором я отчаянно нуждался?

Или в Новый Орлеан, к Луи, к Луи, который должен мне помочь,к Луи, который, возможно, единственный, кто сможет помочь. И как мне найтиэтого жалкого саморазрушителя, Похитителя Тел, если Луи не придет мне напомощь? Да, но что сделает Луи, когда я обращусь к нему? Какое суждение онвынесет, узнав, что я натворил?

Я падал. Я терял равновесие. Я потянулся к железным перилам,но слишком поздно. Ко мне бежал какой-то мужчина. Я ударился головой оступеньку, и затылок взорвался болью. Я закрыл глаза и стиснул зубы, чтобы незакричать. Потом снова открыл глаза и увидел над собой удивительно спокойноеголубое небо.

– Вызовите «скорую», – сказал кому-то мужчина. Темныебезликие силуэты на фоне сияющего неба, яркого безопасного неба.

– Нет! – пытался кричать я, но изо рта вырывался толькохриплый шепот. – Мне нужно попасть в Новый Орлеан! – Я сбивчивопытался рассказать об отеле, деньгах, одежде, пусть мне кто-нибудь поможет,пусть вызовет такси, мне безотлагательно нужно уезжать из Джорджтауна в НовыйОрлеан.

А дальше я очень тихо лежал в снегу. И думал – какоепрелестное небо, и бегущие по нему тонкие белые облака, и даже смутные тени,что окружили меня, – люди, которые так тихо, украдкой перешептывалисьмежду собой, что я их не слышал. А Моджо лаял, Моджо все лаял и лаял. Я пыталсязаговорить, но не смог, не смог даже сказать ему, что все будет в порядке, вполном порядке.

Подошла маленькая девочка. Я различил ее длинные волосы, еевзбитые рукава и развевающуюся по ветру ленту. Она смотрела на меня сверхувниз, как и все остальные, ее лицо оставалось в тени, но небо над ней вспыхнулоопасным пугающим светом.

– Боже мой, Клодия, это же солнце, уходи с солнца! –крикнул я.

– Лежите спокойно, мистер, сейчас за вами приедут.

– Полежи молча, приятель.

Где она? Куда она делась? Я закрыл глаза и прислушался кцоканью каблучков на мостовой. Неужели я услышал смех?

«Скорая помощь». Кислородная маска. Игла. И я все понял.

Все очень просто: я умру в этом теле! Умру, как миллиарддругих смертных. Да, вот в чем причина, вот почему ко мне обратился ПохитительТел, Ангел Смерти, который дал мне тот способ, что я искал во лжи, гордыне исамообмане. Я умру.

Но я не хотел умирать!

– Господи, прошу тебя, только не так, только не в этомтеле, – шептал я, закрыв глаза. – Не сейчас, подожди. О, прошу тебя,я не хочу! Я не хочу умирать. Не дай мне умереть. – Я плакал. Я былразбит, перепуган – и рыдал. Но это же высшая ступень, не так ли? Господи Боже,никогда еще мне не открывалась более совершенная модель – малодушный монстр,который ушел в пустыню Гоби не в поисках божественного огня, но из гордыни,гордыни и еще раз гордыни.

Я зажмурился. Я чувствовал, как по лицу текут слезы.

– Не дай мне умереть, пожалуйста! – продолжал шептатья. – Пожалуйста, не дай мне умереть! Только не сейчас, только не так, не вэтом теле! Помоги мне!