проблему жалящей изнутри обиды, разжигающей межрелигиозное насилие. Недавние трагедии – антисикхские беспорядки в Дели в 1984 году и гуджаратский погром, в результате которого погибло больше 2000 мусульман – также заслуживают публичного поминовения в крайне критическом духе, хотя это маловероятно, учитывая, что в обоих случаях огромное количество преступников даже не были привлечены к ответственности.

Наконец, как показывает пример Неру и Ганди, важно подчеркнуть, что все народы мира разделяют некоторые общие цели (например, искоренение нищеты), к достижению которых мы можем и должны стремиться вместе. Акцент на этих совместных задачах вносит большой вклад в формирование истории национальных целей и идеалов, которая не является несправедливо воинственной и враждебной.

5. Учите любви к исторической правде и к нации такой, какая она есть на самом деле. Одной из проблем патриотизма, которая часто может способствовать неуместным ценностям, стигматизации меньшинств и некритической гомогенности, является искажение истории. Поэтому в преподавании патриотизма в школе особенно важно обучить тому, как оценивать исторические свидетельства, как строить, критиковать, а затем защищать историческое повествование. Обучающиеся должны понять, что прошлое не является чем-то самоочевидным, что его нужно аккуратно собирать из материалов, которые не дают готовой интерпретации. И все же они должны усвоить, что не все повествования равны, что некоторые из них являются ужасными искажениями, что идеология – это не то же самое, что терпеливая историческая реконструкция.

К сожалению, политические группы сегодня пытаются извлечь выгоду из постмодернистских нападок на историческую правду, чтобы навязать свои небрежные и полные ошибок рассказы. Индуистские правые стали особенно искусны в этом как в самой Индии, так и в том, что касается споров о преподавании истории индуизма в США[391]. Поэтому мы должны обратить внимание обучающихся на то, что любое историческое повествование создается людьми в определенном контексте, часто из личных побуждений. Но мы также не должны допустить, чтобы они подумали, что любые интерпретации хороши – одна история против другой, и нет такого понятия, как историческая правда. Вот как историк Таника Саркар прокомментировала попытку правых индуистов отрицать изнасилования и убийства мусульман в Гуджаратском погроме 2002 года:

Не может быть никакого политического последствия, никакого ресурса для борьбы, если мы отрицаем правдивые утверждения, содержащиеся в этих полных садизма рассказах, если мы… очерняем поиск истинных фактов, называя его простым позитивизмом, ложным научным подходом. Ибо жизнь и смерть нашей политической программы зависит от того, насколько мы придерживаемся правды… от нашей абсолютной оппозиции их заявлению о том, что они будут создавать и уничтожать факты и истории в соответствии с тем, как диктуют им их убеждения… В качестве оплота против этого нам нужна не просто наша история, противопоставленная их истории, но история того, что, несомненно, имело место[392].

Эта идея особенно актуальна. Патриоты часто не любят реальность, предпочитая облагороженную версию прошлого и настоящего. Они боятся, что изображение нации такой, какая она есть, подорвет любовь. Но на самом деле они говорят о том, что человеческое сердце не может выдержать реальности, что влюбленные не выносят реальных тел тех, кого они любят, что родители не могут обнимать детей, которые не соответствуют их идеализированной картине достижений. Это ужасная отправная точка для воспитания детей, хотя в некоторых печальных случаях дела обстоят именно так. И действительно, если у отдельно взятых детей возникают трудности с проявлением любви к другим людям, как только у последних начинают проявляться знаки телесной реальности, – школы должны тут же обеспокоиться этим и вмешаться. Разум, пойманный на крючок совершенства, обречен на отчаяние.

VIII. ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЕ СТРУКТУРЫ ПОДДЕРЖКИ

Школы не существуют в социальном или политическом вакууме. Попытки привить патриотизм, который избегает Сциллы и Харибды, с гораздо большей вероятностью увенчаются успехом в обществах, которые снабжают школы рядом институциональных гарантий. Учитывая ненадежность настроений большинства, было бы разумно не полагаться полностью на добрую волю местных школьных советов или даже законодательных собраний штатов, чтобы сохранить добрые традиции патриотизма. Закон и институциональная структура являются необходимыми опорами всего хорошего в патриотизме, и здесь мы можем перечислить три фактора, которые будут способствовать хорошему патриотическому воспитанию без плохого.

1. Конституционные права и независимая судебная власть. Конституционные права являются защитой меньшинств от ксенофобии и крайностей большинства. Поскольку меньшинства (такие, как дети Гобитасов) всегда подвергаются риску со стороны патриотизма, который часто может настроить большинство против них, патриотизм следует развивать в сочетании с твердой и всеобъемлющей традицией конституционных прав, защищающих всех граждан, в сочетании с независимой судебной системой, свободной от общественных предубеждений и тревог, в качестве интерпретатора этих прав.

2. Защита прав иммигрантов. Патриотизм всегда рискует превратиться в ксенофобию, а ксенофобия, в свою очередь, часто направлена на новые группы иммигрантов. В дополнение к защите меньшинств, у которых уже есть гражданские права, достойный патриотизм необходимо воспитывать в сочетании с твердой защитой прав легальных иммигрантов, которые не являются (или еще пока не являются) гражданами, а также в сочетании с рациональным и последовательным политическим курсом и законами, касающимися нелегальных иммигрантов.

3. Свобода слова и печати. Возможно, важнейшим фактором из всех является тот, который особенно подчеркивал Кант во всех своих работах, посвященных перспективе мирного международного сотрудничества. Этот фактор – сильная правовая защита свободы слова и инакомыслия, а также свободы печати. Или в более общем смысле – защита голосов интеллектуалов, которые играют ведущую роль в формировании критической общественной культуры. Насколько нация преуспевает в создании такой культуры, настолько в каждом городе и регионе страны есть внутренние системы защиты, предохраняющие от бесчинства вышедшего из-под контроля патриотизма. Дело Барнетта показывает нам важность прессы и ее критической свободы для относительно счастливого конца истории в Минерсвилле, где патриотизм вышел из-под контроля.

Любовь к своей нации сама по себе не является чем-то хорошим. Очень часто это что-то очень плохое. Национальные истории могут быть плохо написаны, и даже в целом хорошее повествование можно плохо преподать, что может очень сильно навредить. Тем не менее нация, преследующая цели, ради которых необходимо пожертвовать личными интересами, должна уметь апеллировать к любви к себе способами, основанными на символах и риторике, эмоциональной памяти и истории. Такой любви успешно учили Вашингтон, Линкольн, Кинг, Ганди и Неру. Если люди, для которых важны борьба с нищетой, справедливость для меньшинств, политическая и религиозная свобода, демократия и глобальная справедливость, будут избегать символов и риторики, опасаясь обращений к эмоциям и воображению как изначально опасным и иррациональным, то люди с менее привлекательными целями монополизируют эти силы в ущерб демократии и народу.

ГЛАВА 9. ДРАМАТИЧЕСКИЕ И КОМИЧЕСКИЕ ПРАЗДНЕСТВА

ФОРМИРОВАНИЕ СОСТРАДАНИЯ, ПРЕОДОЛЕНИЕ ОТВРАЩЕНИЯ

Храбрецы ликуют от высвобождения собственной энергии, они создают свои собственные празднества. Те трусы, у которых нет сил ликовать, должны полагаться на то, что оставили другие. Опасаясь, как бы в будущем не возникло недостатка празднеств, они копят остатки, доставшиеся в наследство от предшественников, чтобы использовать их в дальнейшем. Они довольствуются прославлением своих предков, поскольку не знают, как творить для себя.

Певец из баулов, которого цитирует Тагор в «Религии человека»[393] (перевод мой. – С. П.)

I. ТЕАТР ТЕЛА

Направляясь к Трое, чтобы сразиться на стороне греков в Троянской войне, Филоктет по ошибке попадает в святилище на острове Лемнос. Змея, охраняющая святилище, укусила его в ногу, рана начала сочиться зловонным гноем, и его крики боли нарушили религиозные обряды ахейских воинов. Поэтому его бросили на острове в одиночестве, без товарищей и каких-либо средств к выживанию, кроме лука и стрел. Софокл, в отличие от других авторов, описывающих этот сюжет, представляет Лемнос как необитаемый остров, придавая огромное значение изоляции Филоктета от человеческого общества и человеческой речи. Его видят и слышат только животные, которые и должны стать его пищей.

Десять лет спустя, осознав, что им не выиграть войну без его волшебных лука и стрел, греки возвращаются за ним, решив обманом заставить его вернуться в Трою. Они не проявляют никакого интереса к Филоктету как личности, говоря