«Вот и второй ход, – догадался Тим. – Это о нем говорила Баба Яга. Теперь все ясно, но чтобы туда попасть, понадобится веревка».

Тим еще раз оглядел темную пещеру и направился к выходу. Пока глаза привыкали к солнечному свету, его кто-то подергал за штанину. Перед ним с протянутой рукой стоял маленький чумазый цыганенок. Хитрые глаза просительно смотрели на Тима.

– Дядь, дай на хлеб.

Мелочи не нашлось. Только в заднем кармане лежала сложенная вдвое пачка денег – ее в последний момент вручила ему Василиса. Тим вынул из нее сто рублей – меньше не оказалось – и протянул мальчугану. Остальные деньги положил обратно. Цыганенок проворно спрятал деньги и снова попросил.

– Дядь, дай еще.

– Отстань – я тебе уже дал, – Тим пошел, но мальчишка не отставал.

– Дядя, дай, пожалуйста! Дядь!

Тим поспешил отвязаться от наглого попрошайки и прибавил шаг, но цыганенок бежал следом и канючил. Его притворный голос срывался на плачь.

– Дядь, дядь, дай!

Отовсюду на Тима оглядывались прохожие, и он решил, что не обеднеет, если даст маленькому попрошайке еще одну сторублевку. Лишь бы отвязался. Но только он потянулся за деньгами, как оказался в центре шумного цыганского хоровода. Перед ним затрясла грудью пышнотелая цыганка.

– Почему такой жадный? – пробасила она. – Почему не дашь ребенку на хлеб?

– Я уже дал, – оправдывался Тим. – Спросите у него.

– Это ты ему дал. А у него сестры, братья. Дай еще. Ты же добрый – я по глазам вижу. А еще вижу болезнь – кто-то сглазил тебя. Дай денежку, а я тебе помогу, расскажу, как избавиться от дурного глаза. Больше дашь – быстрее болезнь уйдет.

Другая цыганка схватила за другую руку.

– Молодой, красивый. Давай погадаю. Бесплатно. Только положи монетку. Твоим родным, близким здоровья нагадаю. Доставай деньги – я их не заберу. На них хворь выгонять буду.

Тима разрывали на части. Перед глазами вертелись распущенные волосы, красные, черные, разноцветные юбки, толстые ожерелья бус. Мелькали руки, лица. И крики, крики.

– Что-то черное у тебя внутри. Пусть в деньги перейдут твои болезни и болезни твоих родных. Я заберу грязные деньги. Еще давай. Я тебе помогу.

Мальчонка у его ног уже не просил, а кричал во все горло.

– Дядя, дай!

Тима будто околдовали. Голова шла кругом. Он переводил взгляд с одной цыганки на другую, не успевая и не в силах им отвечать. Чужие руки шарили в его карманах, трогали, толкали. Вдруг кто-то вскрикнул.

– Ой! – и хоровод остановился.

В его центре, выставив перед собой окровавленный палец, стоял чумазый цыганенок. У его ног лежал распотрошенный рюкзак Тима, а около него – железное перо. Пышная цыганка, как фокусник, закутала цыганенка в широкую юбку и скрылась в толпе. Следом за ней исчез и весь табор.

Тим остался один. Присев над разбросанными вещами, он собрал в рюкзак то, что осталось. Впрочем, осталось почти все. Воришек не заинтересовали его свитер и носки. Также они не тронули бутылку с водой и… пакет с пирожками. Последнее было неожиданным и приятным сюрпризом. Тим точно помнил, что все пирожки раздал на Бермамыте.

«Какая-то скатерть-самобранка, – подумал он. – И бутылка с водой снова полная».

При виде еды в животе заурчало. Тим хотел тут же, не сходя с места, перекусить, но его внимание привлекла музыка, звуки которой доносились из ближайшего кафе. Нос защекотало соблазнительными запахами. На вывеске кафе было написано «Вкуснятина». А его дверях стоял невысокий черноволосый мужчина – в белом фартуке и колпаке. Он нараспев зазывал клиентов.

– Подходи, налэтай, за обе щеки уплэтай! Шашлык, лагман, долма, бастурма… Не ходи на лэво, а ходи к Карену.

Тим шагнул внутрь. В кафе было полно народу. Не было ни одного свободного места. «Зачем звать новых посетителей, если не ушли старые?» – подумал Тим. Ему на глаза попался одинокий столик. Он стоял в центре зала, но на него никто не покушался. На столике не было ни скатерти, ни салфеток. К тому же он оказался хромым – одна ножка была короче других, из-за чего столик качался.

Тим огляделся – ни одного свободного стула. Все заняты, а на некоторых сидели по двое. Оставалось только уйти, но Тим был голоден и не хотел сдаваться просто так. В укромном углу кафе, за бамбуковой ширмой нашлось большое с толстыми ручками кресло. Тим выволок его из потайного угла и потащил к столу. На скрип и скрежет обернулись посетители. Некоторым из них пришлось встать, чтобы дать Тиму дорогу.

Наконец, дело было сделано, и Тим с нескрываемым наслаждением плюхнулся в кресло. Его рюкзак удачно встал под ножку стола, и тот перестал качаться. Наблюдавшая за Тимом, девушка-официант выскользнула за порог, что-то прошептала на ухо хозяину, и мужчина издалека оглядел гостя.

– Принеси меню, – сказал он помощнице, а сам подошел к Тиму. – Здравствуй, дарагой! Что будешь кушать?

– Ваш брат Жорик сказал, что у вас самая лучшая люля. Что это такое?

– Вай, Жорик. Вечно он все путает. Нада гаварить не «лютчая люля», а «лютчий люля». Так правильно. Сейчас все будет, – и хозяин удалился.

Девушка-официант застелила стол скатертью, поставила соль, перец и вазу с цветком. Потом вернулся сам хозяин кафе. Он принес поднос, на котором стояли тарелка с дымящимся супом, блюдо с мясом на шампурах, кусок лаваша, зелень, салат и большая кружка чая. Карен обвел руками стол.

– Дарагой, я выбрал на свой вкус. Это лагман – для силы, это люля из молодого барашека – для резвости, это чай из горных трав – для духа. Кушай на здоровье!

– Спасибо! – только и успел ответить Тим, проглатывая первую ложку.

Он ел быстро и жадно и разрешил себе передохнуть только на последнем, пятом шампуре – больше он не мог. Горячий чай разлился по телу усыпляющим теплом. Бессонная ночь давала о себе знать, и Тим не мог этому сопротивляться. Его голова опустилась на мягкую спинку кресла, и он заснул.

Когда он открыл глаза, был глубокий вечер. В кафе горел свет. Посетители расходились. В темном углу сидела группа из четырех человек. В отличие от остальных посетителей, эти люди были одеты во все черное – рубашки, брюки и, несмотря на жару, пиджаки. Перед каждым стоял стакан с водой, но они не пили, а только склонили друг к другу головы. Один из них держался за бок и зло поглядывал в сторону Тима.

К Тиму подошел Карен.

– Как спалось дарагому гостю? Понравился обед?

– Спасибо. Все было очень вкусно.

– Маладэц! Хароший человек – харашо кушает, – он навис над Тимом и шепотом сказал. – Видишь тех в углу? Они не харошие люди – третий час сидят. По стакану воды заказали и сидят. Как не подойду к ним – только и слышно «Уходи. Ничего не надо». Савсем плахой. Не то, что ты – богатырь! Еще что-нибудь хочешь?

Тим постучал по животу.