голову парня, подошёл к ней и поднял. Затем, покрутив её как мяч, подкинул вверх. Онемевшие едва живые студенты следили за его манипуляциями. На крышке одной из парт, закинув ногу на стол и подперев голову рукой, сидел беловолосый парень: хмуро сдвинув брови, он с интересом наблюдал за происходящим.

Как положено мячу, голова пару мгновений крутилась в воздухе, и в следующий миг всеобщему обозрению предстало совершенно глупое гигантское глазное яблоко, тупо осматривающее ряды, а багровое облако превратилось в невероятных размеров надкушенный бутерброд с сыром. Всё это с абсурдным спокойствием плыло над совершенно чистым амфитеатром.

Сцену поглотила неизмеримая тишина.

Студенты, на несколько минут лишившись дара речи, балансировали где-то на грани человеческого понимания. Онемение слилось в тягучее надрывное безмолвие, которое прорезали невероятно чёткие, равномерные будто щелчки метронома, удары их сердец.

Удар… Ещё один… Темп замедлялся… Снова удар… Кажется ритм сбился, пропуская один толчок… Ещё… Пауза… И в следующий миг зал взорвался криками. Студенты неловко вставали с колен, отряхивались, рассматривая свои девственно чистые руки и лица, переглядывались и поправляли волосы. Полы и стены аудитории были такими же опрятными, какими встретили их в первые минуты. Большинство уже двигалось к своим местам, по пути с ожесточением передвигая и поднимая столы и стулья, разыскивая свои сметённые паникой вещи.

— Трибога в душу тарантас… — прошептал Кай.

Дед Егор только открыл рот.

С третьего ряда, сложив руки под подбородком, на них с улыбкой смотрела Муза Павловна.

На верхнем ярусе с противоположной стороны абсолютно пустого сектора, с лицом спокойным как у ангела сидел мятежный неофит, пожелавший несколько минут назад отречься от своего Предназначения. У него был вид человека, которого внезапно разбудили. Он слегка морщил брови, будто силясь вспомнить беспокойный сон.

— Дети, — профессор Лиходед заговорил мягким сиплым голосом, в нём звучало беспокойство, — ваша реакция доказывает, что вы плохо меня слушали. Разве я не советовал вам сомневаться во всём, что подкидывает вам зрение и слух? Всё не то, чем кажется, помните?!!

Ответом ему было тяжёлое молчание.

Соломея Медвяна выступила вперёд:

— Итак, будем считать, что демонстрационные опыты по Фотонике прошли успешно! Магистр Практик продемонстрировал вам кинетизм Света, мастерство Иллюзии, силу Внушения, технику Сотворения. Почему таким способом, спросите вы? Потому что ваше тестирование уже началось.

Профессор Медвяна и профессор Савонарола захлопали в ладоши, слегка поклонившись профессору Лиходеду и кивая молчаливым людям, взиравшим на происходящее в амфитеатре с верхнего яруса.

Лиходед грустно улыбнулся в ответ.

— Ты что-то хотел спросить? — магистр Практик мягко смотрел на парня в верхнем ряду.

Тот, похоже, ничего не помнил. Он всё ещё непонимающе смотрел на ряды разгорячённых студентов, замерших от ужаса и восхищения. Он неуверенно провёл рукой по волосам, будто соображая, что он собирался сделать. Его лицо было белее мела. Казалось, что ещё секунда, и он упадёт.

Магистр Соломея едва заметно кивнула головой, и на столе перед парнем оказался стакан с водой. Тот дрожащими руками схватился за него и осушил.

Затем посмотрел на свою соседку. Та нервно теребила сбившиеся волосы, безуспешно пытаясь восстановить утраченное совершенство. Она, очевидно, потеряла своё зеркальце, а вместе с ним доказательства своей неотразимости.

Парень покраснел. Он стоял с открытым ртом и почему-то не сводил с неё глаз, будто ещё секунда, и она оторвётся от земли и навсегда покинет его.

Профессор Лиходед кашлянул.

— Ты хотел воспользоваться каким-то правом?

— Д-да… — парень будто очнулся.

— Ну же…

— Можно я… Я хочу стать лучшим. И я не боюсь стать беспощадным. Я это хотел сказать, — он поставил стакан и сел.

— Отлично, Марьян Варивода, значит так тому и быть, — кивнул Магистр Практик с самым серьёзным видом.

Внезапно раздались хлопки. Кай увидел, что на одном из ярусов стоит маленький человечек в чёрном халате и отчаянно аплодирует. Магистр Лиходед слегка ему поклонился. Мужчина продолжал хлопать, в надежде, что его поддержат. Но все словно окаменели.

Зал несколько секунд молчал, а потом загромыхали стулья. Все встали и медленно двинулись по проходам к выходу.

* * *

Вернувшись домой, Кай молча поужинал и, попрощавшись со всеми до завтра, ушёл в свою спальню. Он долго не мог уснуть несмотря на то, что чувствовал себя абсолютно вымотанным. Глядя в потолок и улыбаясь своим мыслям, он вспомнил, как мастер Йозеф сравнил его беззаботную жизнь с активностью обитателей чашки Петри. Ну и что в конце концов? Если это было его детство? Такое мирное и спокойное, без особенных потрясений, разве у человека не может быть спокойного детства? И, к примеру, какое детство могло быть у того парня, по имени Руслан Хорунжий, мечтающего забраться поглубже под землю? Или у Истории, по непонятным причинам ненавидимой собственной матерью и гонимой по жизни будто одинокий лист на ветру? Раз уж на то пошло, чем такая активность лучше?

И какую жизнь, на самом деле, могут открыть для них эти трое Посвящённых, их удивительные Магистры?

Кай покрылся потом при воспоминании о фокусах, которые без видимых усилий проделывал с пространством неведомый Лиходед. А профессор Савонарола? От его взгляда и голоса внутри всё, наоборот, покрывалось ледяной коркой. Кстати, в том кабинете на собеседовании его магия была ничуть не менее впечатляющей чем сегодня у Лиходеда. Кай предпочёл бы ошибиться в своём предположении, будто тот настроен против него.

Кай ещё долго перебирал в голове открытия Дня Знаний.

Как ни велик был шок от пережитого, всё ж первый день обошёлся без валерьянки. На выходе из Большой Физической аудитории № 329 неофитов провожала Магистр Силы Соломея Медвяна. Мягко и приветливо брала она каждого за руку и что-то каждому тихонько шептала на ухо. Взбудораженные студенты с дикими взглядами как-то незаметно оттаивали — их стушёванные взоры светлели и испуганные сморщенные лица разглаживались, переставали дрожать пальцы.

Был и ещё один загадочный момент, Кай совсем забыл о нём и вспомнил лишь дома под утро. Уже в дверях Муза Павловна, которая ни на мгновение не поддалась общей панике в амфитеатре, задумчиво спросила:

— Если это Свет, то какова же тогда Тьма?

Соломея задержала её руку в своей и тихо сказала:

— Ты помнишь, я уверена, ты помнишь.

Муза вскинула на неё глаза. Кай мог поклясться, что в них мелькнул ужас.

Соломея Медвяна ответила ей печальным долгим взглядом.

— Он вернётся. Но ты выберешь не его. Вам дано лишь несколько минут.

На мгновение взгляд Музы затуманился, в следующую минуту она была совершенно спокойна.

— Спасибо. Нам хватит, — Муза улыбнулась и вышла из аудитории.

Это был очень короткий, но совершенно