Росаса, ослабить дух сопротивления, что отверг ее притязания в 1806 году, вновь попытать счастья в Рио-де-ла-Плате в удобный момент — когда война в Европе или какое-либо другое крупное общественное по­трясение развяжут ей руки для разбоя, и заполучить новые владения с помощью договора, подобного итоговому соглашению в Вене, когда одним лишь мановением руки она обрела Мальту, Эль-Кабо и другие террито­рии[428]. Как можно понять ее политику иначе — если только это не про­стительное последствие неведения Европы относительно положения в Америке — как можно, повторяю, иначе понять то, что Англия, столь усердно изыскивающая рынки для сбыта своей мануфактуры, на протя­жении двадцати лет могла спокойно наблюдать (если даже не содейст­вовать тайно)[429] искоренение всех начал цивилизации на берегах Ла-Платы и всякий раз подпирала невежественного тирана, как только он начинал шататься, того самого тирана, который перекрыл русло Ла-Пла­ты, чтобы Европа не могла проникнуть в глубины Америки и добраться до ее богатств, которые и нам не приносят никакой выгоды? Как можно терпеть этого заклятого врага чужестранцев? — ведь будь у власти дру­гое правительство, симпатизирующее европейцам и защищающее права личности, оно покровительствовало бы иммиграции, и европейцы засели­ли бы за потерянные двадцать лет берега наших гигантских рек, и здесь произошли бы чудеса, подобные тем, что за меньший срок совершились на берегах Миссисипи. Или Англии безразлично, с каким правительст­вом иметь дело — лишь бы были покупатели? Но что будут покупать у нее шестьсот тысяч бедных гаучо, лишенных как промышленности, так и нужд, живущих при таком правлении, которое, искореняя европейские обычаи и вкусы, с неизбежностью способствует уменьшению интереса к европейским товарам? Или мы должны поверить, что Англия настолько не осведомлена, как лучше обеспечить свои интересы в Америке? Или она своей могучей дланью хочет задушить то, что сама породила на Се­вере? Напрасные надежды! Такое государство вырастет вопреки Англии, как бы ни старалась она ежегодно выпалывать его ростки,— мощь этого государства заключена в богатствах пастушеской пампы, тропического севера и в великой системе судоходных рек, сходящихся в горловине Ла-Платы. С другой стороны, мы, испанцы, не сведущи ни в навигации, ни в индустрии, и Европа многие века будет обеспечивать нас своими машинами в обмен на наше сырье; и она, и мы выиграем от такого об­мена. Европа даст нам весла в руки и повлечет буксиром вверх по тече­нию, пока у нас не появится вкус к судоходству.

В европейских газетах не раз писалось, что Росас единственный, кто способен управлять полуварварскими народами Америки. Но я не столь­ко сожалею об опозоренной Америке, сколько о тех несчастных, что, уве­ровав в его власть, позволили начертать такие слова. Весьма любопытно, что подобное утверждается о человеке, который не смог обеспечить ни одного дня мира и, растерзав, развратив, затопив кровью свою родину, вместо того, чтобы пожинать плоды своего разбоя, внезапно обнаружива­ет, что надо еще расплачиваться с тремя американскими государствами — Уругваем, Парагваем и Бразилией, а в тылу остаются Чили и Боливия, и там тоже налицо все признаки подготовки к войне. К каким предосторожностям ни прибегает правительство Чили, чтобы не раздразнить чу­довище, все напрасно, ибо причины раздора коренятся в сходстве образа жизни обоих народов, их общественной организации, в самых различных проявлениях их политики. Чтобы понять, чего требует Росас от Чили, достаточно взять в руки ее Конституцию. Отдайте ее на растерзание Росасу, прямо или косвенно, и следом наступит мир, или иными слова­ми, воцарится американское правительство.

Европа, в течение десяти лет воздерживавшаяся от связей с Аргентин­ской Республикой, слышит сегодня призывы Бразилии, которая просит защитить ее от притязаний Росаса, уже приблизившегося к ней вплот­ную. Поспешит ли она на этот зов? Не беспокойтесь, она откликнется, только много позднее, когда сама Республика оправится от ошеломления, причиной которого стали бесконечные преступления, а преступления не могут быть основой государства; она явится, когда Уругвай и Парагвай потребуют уважения к договору, заключенному между львом и ягненком, когда в половине Южной Америки наступит полный развал, который вле­чет за собой ниспровержение всех принципов морали и справедливости.

Аргентинская Республика являет собой сейчас военную машину, не способную действовать, не уничтожая и ту силу, что задушила все общественные интересы. Завершившись в самой стране, война шагнула за ее пределы; Уругвай и не подозревал о том, что его ожидают десять лет войны с Росасом; Парагвай не мог и вообразить пяти лет войны, как и Бразилия — тех двух лет, что она уже продолжается, Чили также не подозревает еще ни о чем, Боливия отнеслась бы к этому предупрежде­нию, как к нелепой шутке; но война надвигается, ибо такова природа вещей, ибо это зависит не от воли народов или от правительств, а от условий, присущих каждому общественному состоянию. Напрасно наде­ются, что тот, кто сначала стал бичом для своего народа, затем освободит его от бед, что тот, кто ниспровергал устои, на которых зиждется циви­лизованное человечество, затем укрепит общество — они весьма плохо знают Историю. Провидение распоряжается иначе: лишь один тип чело­века олицетворяет каждое определенное общественное состояние, каждую революцию, каждый этап прогресса.

В мои намерения не входило воссоздание этого неповторимого по дли­тельности в мировой истории царства ужаса, длившегося с 1832 по 1845 год[430], как не входит в план моей работы и описание подробностей всех страшных преступлений, совершенных в этот период. Рассказ о несчастьях, о безумии, в какое способен впасть человек, пользующийся без­граничной властью, может дополниться редкими и ужасающими фактами, взятыми из жизни Буэнос-Айреса. Я хотел лишь обрисовать происхож­дение этой власти и связать ее с теми особенностями, обычаями и нацио­нальными чертами, что дают о себе знать с 1810 года и постепенно на­чинают характеризовать все общество. Кроме того, я хотел показать ре­зультаты и последствия этого ужасающего мир ниспровержения всех принципов, на которых основывается человеческое общество.

В моем исследовании правления Росаса есть один пробел, и пока мне не удалось его заполнить, но корни душевного расстройства, приведшего к безумию общества, скрыты здесь. Росас не управляет, он не правит в общепринятом смысле этого слова. Месяцами не выходя из своего дома, никого не видя, он лишь руководит военными действиями, интригами, шпионажем, Масоркой, приводит в движение различные пружины своей мрачной политики, и ничто иное — если это не идет на пользу войне и не наносит ущерба его врагам — не входит в его планы, не интересует его.

Но не подумайте, что Росас не добился прогресса Республики, кото­рую он рвет на куски, нет, он великое, мощное орудие в