оттуда подняться еще на 457 м к вершине-пирамиде. Итого: до вершины добираются не все, но погибают очень немногие.

Я думала, что мы втроем, забронировавшие экспедицию через IMG, – Остин, Дэниел и я – сможем уложиться туда-обратно в три недели. Небольшая команда всегда более маневренная. Я уезжала из Бостона, твердо настроившись, что не стану тормозить других, что бы там ни было, включая и экстремальную высоту. Без адекватной возможности тренироваться мне придется рассчитывать на знания, память мышц, прилив адреналина и, будем надеяться, удачный график акклиматизации.

Аконкагуа находится в аргентинской провинции Мендосе, и этот край виноделия очень напомнил мне калифорнийскую долину Напа, благодаря живописным виноградникам на холмах вокруг причудливых городков. Приехав, мы получили разрешения на восхождение и, засев в очаровательной забегаловке на тенистой площади, планировали отъезд, угощаясь толстыми стейками и запивая их большим количеством местного мальбека. На следующий день нас отвезли в Пуэнте-дель-Инка недалеко от национального парка Аконкагуа, откуда предстояло начать восхождение. Переезд на юг на расстояние всего 112 км отнял у нас 2,5 часа, но это было не страшно, так как у водителя был потрясающий плейлист, а я сумела произвести на него впечатление своими знаниями в области «угадай мелодию». Обычно достаточно мне было услышать начальный рифф на гитаре, и я уже угадывала.

– Jethro Tull: Aqualung.

– Знаю-знаю-знаю! Deep Purple: Highway Star.

– А это со всем просто. Это Pink Floyd: Time.

Я выиграла миллион раз и ошиблась только трижды. Как тебе такое, Bob Marley Cafe?

Мы прибыли в Грахалес и связались с местной логистической компанией недалеко от въезда в национальный парк Аконкагуа. Наши баулы взвесили перед тем, как навьючить ими мулов. Тем временем мы болтали с персоналом о метеосводках и погодных условиях. Мягким летом выше 4999 м температура ночью обычно понижается всего на несколько градусов ниже нуля, в то время как типичная температура на вершине составляет примерно –30°, так что я решила, что лучше возьму с собой и ботинки Olympus Mons, и альпинистское снаряжение. Мы с Остином договорились быстро совершить акклиматизационный подъем на 300 м, пока Дэниел будет разбираться с бумагами.

Вы уже знаете, что я люблю Гималаи за бескрайние просторы и величие, но Анды – покрытые снегом, окайм-ленные яркими зелеными предгорьями и цветущими лугами, щеголяющие серебристой полосой облаков, напоминающей боа из перьев, – оказались самым красивым горным хребтом, что мне доводилось видеть.

– Первый день рельеф будет почти плоским, – рассказывал Дэниел. – До лагеря Конфлуэнсия на высоте 3353 м около 8 часов ходу.

– Конфлуэнсия, – повторила я. – Звучит, как болезнь легких.

Мы вышли в хорошем темпе и добрались до лагеря за 5 часов, значительно опередив наших мулов, так что друзья из Грахалеса позволили нам разместиться в одной из своих больших палаток и накормили обедом из мяса с картофелем, который был ничуть не хуже превосходного русского угощения, которым нас потчевали на Эльбрусе. На следующий день мы поднялись до Пласа-де-Мулас на высоте более 4272 м и разбили лагерь, планируя задержаться еще на один день, чтобы восполнить потерю жидкости и акклиматизироваться. Дэниел предупредил, что в лагере работает врач, который замерит у всех пульс, уровень содержания кислорода в крови и артериальное давление.

– Он вправе задержать вас, если ему не понравятся ваши показатели, – добавил он.

Так, а у меня в крови присутствует фактор коагуляции V (фактор Лейдена, это генетическая предрасположенность к образованию тромбов), плюс у меня по жизни пониженное давление, но я всегда консультируюсь со специалистами по сердечно-сосудистой системе. Доктор Хакетт, врач в области высотной медицины, для каждой экспедиции подбирал мне комплект медпрепаратов. Я воспринимаю все всерьез, и меня немного беспокоило, что врач, не знающий особенностей моего организма, может неверно интерпретировать мои показатели или рассматривать их вне контекста, а Дэниела тревожили слухи о том, что местные проводники собираются ставить препоны проводникам с Запада. Мы осторожно подо-шли к палатке медпункта, и – черти бы забрали мое невезение! – давление у меня оказалось 100/60, а уровень кислорода – 89 %, что я полагала нормальным. Показатели Остина были немного лучше, а у Дэниела– ближе к моим, но врач поманила меня к себе.

– Мне очень жаль, но я не могу разрешить вам совершить восхождение, – сказала она. Я начала было возмущаться, но она отмахнулась от меня, как от мошки. – Пейте побольше жидкости и приходите завтра.

Я беспокоилась, что показатели могут только ухудшиться, особенно если учесть, что всю ночь на такой высоте я буду вместо сна то пить жидкость, то избавляться от нее. Но врач не стала меня слушать, сжав губы, как створки ракушки, она кивком указала мне на дверь.

– Чушь собачья, – возмущался Дэниел. – Ни на одной другой горе нет ничего подобного. Даже на Эвересте.

– Может, мне стоит пробежаться, – предложила я. – От этого сердце будет биться чаще.

– Может, и стоит, – похоже, я его не убедила.

Я рысцой потрусила в интернет-центр, настроившись засесть там и узнать, как можно поднять себе давление без дальнейшего обезвоживания, но меня отвлекли картины на стенах.

– Это самая высокогорная художественная галерея в мире, – сказал владелец, он же и живописец.

Я бродила вокруг, рассматривая красочные, как у фовистов, изображения мулов, женщин, детей, гор. Мне особенно понравился рисунок Аконкагуа, выполненный мелками. Он был в одной рамке с полароидной фотографией художника, рисовавшего пейзаж мелками, а рядом была подписана дата его восхождения.

– Не продается, – сказал художник, заметив, что я слишком долго задержалась перед этой картиной. – Почему она вам так понравилась?

– Думаю, потому что это картина в картине, – ответила я, – мне кажется, она частично создана на основе ваших воспоминаний о собственном восхождении. И это единственная картина в галерее, на которой стоит дата.

– Очень верное наблюдение.

Мне удалось очаровать автора, и он готов был поторговаться, но я сказала, что зайду еще раз после восхождения. Он приглашал меня потанцевать с ним и распить бутылочку вина, но я вежливо отказалась.

Вернувшись в общую палатку, я обнаружил Остина и Дэниела, которые развалились на мешках с бобами в обществе группы американских, итальянских и русских альпинистов из Силиконовой долины. Я плюхнулась рядом с подтянутой блондинкой по имени Алиса и заговорила с ней. Так началась наша многолетняя дружба, за время которой мы стали совершать восхождения вместе. На следующее утро я бегала вокруг лагеря, стараясь ускорить сердцебиение перед тем, как встать в очередь перед палаткой медпункта. Я стояла минут пятнадцать, трясла кистями и не прекращала бег на месте. Сегодня работал другой врач, и я ощутила прилив надежды, что он хотя бы выслушает меня, если окажется, что показатели у меня снова не в норме. Он