– Полный звездец, – констатировал Алексей и двинулему кулаком в затылок, должно быть ощутимо, потому что тот хоть и продолжалдергаться, но уже не орал. Лариса подползла к сыну, прижала его к груди ичто-то бормотала, раскачиваясь из стороны в сторону.

– Что с ребенком? – спросила я испуганно. Савушкинподошел к ней, но освободить малыша из ее рук не смог.

– С ребенком все в порядке? – несколько разпроизнес он беспомощно, пока Лариса наконец не кивнула утвердительно. Хотякакой уж тут порядок.

– Где-то в шкафу есть веревка, – сказал мнеАлексей. – Найди.

Среди нас он был единственным, на кого разыгравшаяся сценасильного впечатления не произвела. Меня все еще трясло, Савушкин выгляделничуть не лучше. Однако слова Алексея дошли до меня, и я принялась выдвигатьящики шкафа в поисках веревки. Нашла ее и только после этого спросилаСавушкина:

– У тебя наручники есть?

– Нет.

– Что ты за мент? Ни оружия, ни наручников.

– Я не мент, я следователь следственного комитета.

– Ну извини, – вздохнула я и передала веревкуАлексею. Тот очень ловко связал бритому сначала руки, а потом ноги,предварительно съездив ему в челюсть и лишив сознания. Когда тот стал приходитьв себя, мы уже немного успокоились. Я отыскала аптечку, оставшуюся в доме с техпор, когда Алексей занимался врачеванием моих ран, смыла кровь с лица Ларисы изаклеила рану лейкопластырем. Сына из рук она не выпускала, на мои действия необращала внимания. Тут мальчик попросил пить, и все вздохнули с облегчением.

– Кто этот тип? – повернувшись ко мне, спросилСавушкин.

– Понятия не имею.

– В самом деле? А у меня сложилось впечатление, что выдруг друга хорошо знаете.

– Я замучилась тебе объяснять, что ничего не помню изсвоей прежней жизни. И этого припадочного вижу второй раз.

«Припадочный» открыл глаза и криво усмехнулся. Савушкиншагнул к нему, но тот даже не взглянул в его сторону, таращился на меня искалил зубы.

– Ты пожалеешь, что меня не убила, – заявил он,сплевывая кровь. – Я буду тенью ходить за тобой, я убью всех, кто…

– Ну это ты зря, – перебил его ГлебГригорьевич. – Того, что ты тут наворотил, хватит на несколько лет, а есливыяснится, что ты не зря языком молол и убийства твоих рук дело, пожизненноетебе обеспечено.

– Дурак, – засмеялся бритый. – Нет такойтюрьмы, где я задержусь дольше, чем на месяц.

– Это мы еще посмотрим. Тоже мне, герой. Зовут тебякак?

– Ты сдохнешь раньше, чем это узнаешь.

– Серьезно? Узнаю, и очень скоро. Видел я таких крутых,посмотрим, что ты запоешь через недельку.

– Посмотрим, что через недельку запоешь ты, –заявил бритый и ехидно засмеялся.

– Надеешься, что тебя признают невменяемым?

– Надеюсь, что к тому времени выпущу тебе кишки.

Савушкин оказался терпеливым парнем, я-то думала, что он неоткажет себе в удовольствии съездить наглецу по физиономии, но он толькоголовой покачал. Правда, отошел в сторону, должно быть избегая соблазна.Пистолет он все еще держал в руке, но вроде бы не знал, что с ним делать.Покосился на нас, достал мобильный из кармана и набрал номер.

– Где вы, черт вас возьми? – рявкнул он втрубку. – Тут у меня псих с покушением на убийство. На развилкесворачивайте направо, и побыстрее… Ну, денек, – пожаловался он, убираямобильный. А я сообразила, что своих он успел предупредить еще до того, каксюда приехал, а это значит, что скоро они будут здесь. Требовалось оценитьситуацию. На это ушло не больше минуты.

– Мне надо встретиться с одним человеком, –направляясь к двери, сказала я Савушкину.

– С каким еще человеком?

– Долго объяснять. Я позвоню.

– Что? Никуда ты не уйдешь, – заволновалсяон. – Это не шутки, ты не можешь…

– Не зли ее, – сказал Алексей и легко отобрал унего оружие. Эта легкость так удивила Савушкина, что он замер, ошарашенный, аАлексей наставительно изрек: – Не смей указывать, что она может, а что нет. Ипрекрати ей «тыкать». – Проходя мимо бритого, он опять дал ему покумполу. – Пистолет я у крыльца брошу, – добавил Алексей. –Этого оставь в доме. Ставни и дверь запри. Сами дожидайтесь на улице, пока твоине приедут. И предупреди их, чтобы в дом входили осторожно. Веревками егонадолго не удержишь.

– Извини, – сказала я Савушкину. – Если яотправлюсь с тобой, они опять начнут копаться в моих мозгах, а я не хочу бытьподопытным кроликом ни у плохих дядей, ни у хороших. – И, не дожидаясь егоответа, вышла из дома. Алексей, догнав меня, предупредительно распахнул дверьмашины, а я подумала, что в такой ситуации он мог бы не церемониться.

Машина сорвалась с места, но метров через сто Алексей съехалс проселочной дороги в лес, не особенно в него углубляясь, что на «БМВ», вобщем-то, было невозможно. Его действия были мне понятны, он не хотелстолкнуться со спешащими на помощь Савушкину людьми, а это бы непременно произошло,ведь дорога здесь одна.

Очень скоро послышался характерный звук, потом я увидела впросвете между деревьями две машины, на большой скорости пролетевшие внаправлении дома. Дождавшись, когда они скроются за поворотом, Алексей завелмотор, торопясь покинуть это место.

– В город? – спросил он. Я кивнула.

Говорить мне не хотелось, думать тоже. Я включила радио,чтобы отвлечься. Закрыла глаза, прислушиваясь к знакомой песне, и ее словавдруг отдались в душе глухой болью. «Пусть никто никогда не полюбит его, пустьон никогда не умрет», – повторила я вслед за Бутусовым и мгновеннопровалилась в пустоту.