Начальники воздушного флота обратились ко мне с вопросом, достаточно ли удобны наши посадочные площадки для спуска самолета хандли-пэйджа с полным грузом. Я лишь один раз видел огромный самолет под его навесом, но решительно ответил: «Да!».

Все же они предпочли на следующий день послать со мной эксперта, чтобы убедиться в этом. Салмонд поднялся и сказал:

— Отлично, сэр, мы сделаем все необходимое.

Я вышел, чтобы позавтракать.

Перед рассветом следующего дня на австралийском аэродроме стояли два истребителя «Бристоль» и один DH 9. В одном сидел капитан воздушных сил, сэр Росс Смит, мой старый летчик, которого избрали летать на новом самолете типа «хэнли-пэйдж», единственной в Египте машине этого класса, являвшейся гордостью Салмонда.

Мы добрались до Умтайе за один час. Армия уже ушла. Отсюда мы отправились обратно в Ум-эль-Сураб, где и нашли ее. Арабы, услыхав шум аэропланов, начали всюду прятаться, но Юнг подал нам сигнал посадки и зажег дымовые снаряды.

Росс Смит озабоченно измерил шагами длину и ширину приготовленной площадки и исследовал ее недостатки. Когда готовили завтрак, он присоединился к нам с просветленным лицом. Почва вполне подходила для самолета «Хэндли-Пэйдж». Юнг рассказал нам о многократных бомбардировках, которым они подверглись вчера и позавчера, потеряв убитыми нескольких солдат и артиллеристов. Эти обстрелы так измучили войска, что они ночью двинулись в Ум-эль-Сураб. Однако идиоты турки продолжали бомбардировать Умтайе, хотя наши люди отправлялись туда за водой лишь в полдень и ночью, когда военные действия не производились.

Я также услышал о последнем взрыве полотна железной дороги, произведенном Уинтертоном. При этом произошел забавный случай: он встретил какого-то неизвестного солдата и объяснил ему на ломаном арабском языке, как хорошо идут дела. Солдат возблагодарил Аллаха за его милости и исчез во мраке, а минуту спустя турки со всех сторон открыли пулеметный огонь. Несмотря на это, Уинтертон использовал все свои снаряды и отступил в полном порядке, не понеся никаких потерь.

К нам подошел Насир и начал передавать нам все местные сплетни о том, что такой-то ранен, такой-то убит, что один клан готов был присоединиться к нам, и некоторые из его людей уже присоединились, но остальные ушли домой.

Три сверкающих аэроплана очень воодушевили арабов. Они восхваляли англичан и свое собственное мужество и выносливость, когда я рассказывал им почти невероятную эпопею об успехах Алленби: Наблус взят, Афуле взято, взяты Бейсан, Семах и Хайфа. По лагерю пробежала дрожь восторга и самоуверенности. Я решил вызвать Фейсала и Нури Шаалана, чтобы они приняли участие в последнем бою.

Тем временем наступило время для завтрака, и в воздухе запахло колбасой. Мы сели в круг и приготовились было к еде, но караульный на разрушенной башне закричал:

— Аэроплан в воздухе!

Аэроплан приближался со стороны Деръа. Наши австралийцы яростно бросились со всех ног к своим еще не остывшим аэропланам и в одну минуту подготовили их к отлету. Росс Смит со своим наблюдателем вскочил в один из них и, как кошка, вскарабкался наверх. За ним поднялся лейтенант Питере, а третий летчик стоял возле DH 9 и упорно смотрел на меня.

Я притворился, что не понимаю его. Нет, я вовсе не собирался принять участие в воздушном бою, и меня не интересовало мнение пилота. Ведь он был австралиец и не имел отношения к арабам, для которых мне приходилось выступать в роли актера.

Он относился ко мне со слишком большим уважением, чтобы заговорить: он лишь укоризненно глядел на меня, наблюдая начавшийся воздушный бой. Там был один неприятельский двухместный самолет и три истребителя. Росс Смит ринулся на первый, и после пятиминутной резкой пулеметной трескотни германский самолет внезапно круто спустился к железнодорожному полотну. Он вспыхнул позади низкого кряжа, и оттуда поднялись клубы черного дыма. Арабы вокруг нас разразились громкими восклицаниями. Пять минут спустя Росс Смит вернулся и весело выскочил из своего самолета, клянясь, что арабский фронт ему нравится.

Наша вареная колбаса еще не успела простыть. Мы съели ее и напились чаю (наши последние запасы из Англии, начатые ради гостей), но едва взялись за виноград из Джебель Друза, как караульный опять замахал плащом и завопил:

— Аэроплан!

На этот раз, выиграв состязание, первым поднялся Питере, а Росс Смит вторым, оставив неутешного лейтенанта Трайлля в резерве. Но неприятель трусливо повернул назад с такой быстротой, что Питере смог настигнуть его лишь возле Арара, где и подбил свою добычу. Позднее, когда волна войны докатилась туда, мы нашли груду бесформенных обломков и два обуглившихся тела немцев.

Росс Смит заявил, что охотно остался бы здесь на арабском фронте, где враг появляется каждые полчаса. Он глубоко завидовал оставшемуся Питерсу, но, однако, должен был вернуться за своим «хэнли-пэйдж», бензином, провиантом и запасными частями. Третий самолет летел в Азрак, и я отправился с ним, чтобы повидать Фейсала.

Мы вернулись в Азрак спустя всего лишь тридцать часов с того времени, как его покинули. Я повернул гурков и египтян обратно, чтобы они присоединились ко всей армии для новых подрывных работ на севере. Мы забрались с Фейсалом и Нури Шааланом в зеленый «воксхолл», и направились в Ум-эль-Сураб, чтобы присутствовать при спуске «хэнли-пэйджа».

Мы быстро передвигались по ровным голышам или глинистым равнинам, и наш мощный автомобиль пыхтел вовсю, но счастье нам не улыбалось. Пришло донесение о несогласиях среди арабов, и мы были вынуждены свернуть в сторону к одному из местных лагерей Сирхан. Однако мы извлекли пользу из потери времени, приказав их бойцам выступить в Ум-тайе.

Наш автомобиль опять ринулся на север. Не доезжая двадцати миль до Ум-эль-Сураба, мы заметили одинокого бедуина, бегущего к югу со всех ног. Ветер развевал его седые волосы и бороду. Он переменил направление, чтобы пробежать мимо нас, и, взмахивая костлявыми руками, крикнул:

— Самый большой аэроплан в мире!

Затем он опять повернул на юг, чтобы разгласить между палатками свою великую весть.

В Ум эль-Сурабе на траве величественно стоял «хэндли». Самолеты Бристоля, как птенцы, приютились под его широко распростертыми крыльями. Арабы любовались им, говоря:

— Наконец-то нам в самом деле прислали настоящий аэроплан. Ведь эти штуки были лишь его жеребятами.

Еще не наступила ночь, как слух о нем достиг холмов Джебель-Друза и долин Хаурана.

С аэропланом прибыл сам Бортон, чтобы сговориться о помощи. Мы беседовали с ним, в то время как наши люди вытаскивали из корпуса самолета и сеток для бомб целую тонну бензина, нефть и запасные части для истребителей Бристоля, чай, сахар и довольствие для наших людей, письма, телеграммы агентства Рейтер и всякие медикаменты для нас. Затем ранними сумерками огромный самолет поднялся на воздух и направился в Рамле с согласованной программой ночной бомбардировки Деръа и Мафрака, чтобы завершить развал железнодорожного движения, начало которому положил наш пироксилин.