факт, что это поможет, но коль игра пошла по правилам дикой природы, то стоит хотя бы попытаться одержать в ней верх. Может, им действительно удастся лучше понять друг друга. Хотя, эта мысль слишком близка к утопической.

Макс усмехнулся и, предвкушающее размяв пальцы, нажал на ручку заветной двери.

Глава 15. Прощение, пощада и приступ милосердия

– Жаль, что ты сразу не сказала, чьей дочерью являешься. Многих проблем можно было бы избежать.

Перестав рассматривать содержимое своей тарелки, Мира подняла голову и снова взглянула на Карима.

– И как вы себе это представляете? – проговорила она, всё сильнее сжимая вилку. – Крикнула бы Гарику: «Пусти меня, а то папе пожалуюсь?» Думаю, это было бы смешно. Будто мы с ним просто в песочнице ведёрко не поделили.

– Не иронизируй, – хмыкнул мужчина, а на его серьёзном лице вдруг появилась лёгкая улыбка. – Скажи ты про отца, Гарик бы не рискнул к тебе лезть.

– А чем так примечателен мой папенька? – удивилась девушка. – Насколько я знаю, он простой бизнесмен. К тому же сам руководит своим детищем, отдаётся ему всей душой, а в связях с криминалом замечен не был. Или я чего-то не знаю.

– А причём тут криминал? – спокойно поинтересовался Карим, чья улыбка стала ещё шире. – Мы с ним сотрудничаем по ряду вопросов и ни мне, ни тем более Гарику не хотелось бы потерять такого партнёра из-за глупости и банального недопонимания.

– Если вы намекаете на мой длинный язык, то спешу вас обрадовать, папе ничего говорит не стану. Но у меня на это свои причины, – Мира снова вернулась к поглощению дивно вкусного салата и лишь изредка посматривала на задумавшегося собеседника.

– Не хочешь признаваться в собственном безрассудном поведении? Ты же, надеюсь, понимаешь, что если бы в тот вечер выглядела, как приличная девушка, то Гарик на тебя бы и не взглянул.

Она снова упёрла взгляд в тарелку делая вид, что очень сосредоточена на правильном пережёвывании пищи. Но так как Карим всё же ждал ответа, пришлось говорить:

– Нет, – голос Миры звучал уже не так дерзко. – Отец уже давно во мне разочарован, и очередная моя выходка не стала бы для него ударом. Но… при этом мог бы пострадать тот, кто, по сути, ни в чём не виноват. А этого я допустить не могу.

– Макс? – это было первое, что сказала Ира с того момента, как полчаса назад вошла в эту комнату. До этого она просто сидела рядом с Каримом, не влезая в разговор и стараясь вникнуть в суть происходящего. И лишь теперь, когда общая картина в её голове окончательно сложилась, решила вступить в разговор.

– Макс, – кивнула девушка. – Он примчался за мной среди ночи, хотя я перед этим…

Мира замялась, не желая признаваться этим людям, что вела себя с их обожаемым мальчиком крайне отвратительно. Пусть лучше думают, что они просто повздорили. С кем не бывает?

– В общем, мы немного поругались, и я укатила гулять ему назло, – наконец, пояснила она.

– Теперь ясно, почему ты так выглядела, – усмехнулся Карим. – Видимо, одевалась в тот вечер ты тоже только для того, чтобы позлить своего жениха.

– За что и поплатилась, – мрачно добавила Мира.

– Ладно вам, – снова вступила в разговор Ирина. – Было и было. Что ж теперь горевать? Главное, инцидент исчерпан, и никто ни на кого не злится. Я права? – И посмотрела на Мирославу таким взглядом, что у той даже мысли не возникло ответить отрицательно.

Мира снова кивнула и вернулась к рассматриванию собственной тарелки. В компании этих будущих молодожёнов у неё пропадало всякое желание огрызаться или отстаивать свою точку зрения. И не потому что она боялась Карима или прониклась глубоким уважением к Ире ‒ дело было совсем в другом. Девушка воспринимала их как более взрослых, опытных, мудрых. Как учителей, к которым хочется обратиться за советом. Она даже рассказала им обо всём, что произошло на праздновании дня рождения Гарика, ничего не утаив.

Они спокойно выслушали, а потом, всего парочкой наводящих вопросов Карим умудрился доказать Мире, что главная виновница этого недоразумения именно она. Нет, вины Гарика никто отрицать не собирался. Во-первых, он мужчина, а значит обязан отвечать за свои поступки. А во-вторых, должен был сначала выяснить, почему девушка так рьяно сопротивляется, а потом уже начинать воспитывать.

Ещё Карим упрямо утверждал, что Мире ничего не угрожало. Его жуткий братец всего лишь хотел припугнуть непокорную девицу и на этом бы остановился. Но девушка слишком хорошо помнила его горячие губы на своей шее и руки… там, где им точно не место. Она-то как раз была уверена, что если бы Максим не появился, вечер бы для неё закончился вполне предсказуемо ‒ в постели одного вспыльчивого кошмарного типа. И хорошо, если в постели, а ни где-нибудь на столе в спортзале.

От этих мыслей, Мира поёжилась и отложила вилку в сторону. К горлу подобрался неприятный ком, а аппетит пропал, будто его и не было. Сейчас ей больше всего на свете хотелось, чтобы Максим оказался рядом. Обнял, успокоил и… поцеловал. Тогда бы ей обязательно стало легче. В этом она не сомневалась.

И тут её желание совершенно неожиданно исполнилось. Талию обхватили знакомые сильные руки, а на щеки коснулся лёгкий поцелуй.

– Надеюсь, не скучала? – тихо поинтересовался Макс, у самого его уха. И тогда девушка вдруг развернулась, подалась ближе и, обвив его шею руками, совершенно не целомудренно припала к его губам.

Парень явно не ожидал от Мирославы такой прыти, поэтому и поддался на провокацию. И нет бы вспомнить, что они здесь не одни, что их поведение – крайне неприлично, но именно в этот момент, после всего сумасшествия сегодняшнего дня, после всех этих безумных глупых пустых разговоров, ему захотелось получить хоть каплю настоящего тепла, которое дарила ему Мира.

– Мы вам не мешаем?

Строгий голос Иры быстро вернул его с небес на землю. И пусть в тоне тётки слишком явно проскальзывала улыбка, но Максим всё же прервал поцелуй и, чуть отодвинувшись от Миры, посмотрел ей в глаза. Её взгляд был затуманенным и совершенно потерянным, но на губах играла такая довольная улыбка, будто она, наконец, получила то, о чём мечтала, чуть ли не всю жизнь.

– Очень скучала. И до сих пор скучаю, – прошептала девушка, довольно щурясь.

Макс ничего на это не ответил. Да и что ему было говорить? Что сам мечтал прижать Миру в каком-нибудь углу и зацеловать так, чтобы ноги держать перестали? И это