На следующий день до уроков я пошла туда, где держалиВиктора. В Академии имелись камеры с решетками, и в коридоре караулили двастража. Не пришлось прибегать к особой хитрости, чтобы меня пропустили внутрь,а ведь даже Наталье этого не позволили. Но один из стражей ехал со мной вовнедорожнике и видел, как я вместе с Лиссой страдала, когда ее пытали. Ясказала ему, будто мне нужно расспросить Виктора о том что тот делал с Лиссой.Соврала, конечно, но стражи сочувствовали мне и потому «клюнули». Позволилипоговорить пять минут и отошли дальше по коридору, откуда не могли ни видеть,ни слышать.

Когда я стояла рядом с камерой Виктора, мне просто неверилось, что когда-то я сочувствовала ему. При виде его обновленного,поздоровевшего тела меня охватил гнев. Скрестив ноги, он сидел на узкой койке ичитал, но, услышав мое приближение, поднял взгляд.

— Да ведь это Роза! Какой приятный сюрприз. Твояизобретательность всегда производила на меня впечатление. Ко мне не допускаютникаких посетителей.

Я скрестила на груди руки, стараясь придать лицу жесткоевыражение истинного стража.

— Я хочу, чтобы вы разрушили то заклинание. Целиком иполностью.

— Что ты имеешь в виду?

— Заклинание, которое вы наложили на меня и Дмитрия.

— Это заклинание больше не работает. Пересталодействовать само по себе.

Я покачала головой.

— Нет. Я продолжаю думать о Дмитрии. Продолжаю желать..

Я не закончила, и он понимающе улыбнулся.

— Моя дорогая, все это уже было в тебе задолго до того,как я настроил заклинание.

— Не так, как сейчас. Не так сильно.

— Может, не на уровне сознания, но влечение, физическоеи духовное, уже было в тебе. И в нем. В противном случае заклинание несработало бы. На самом деле оно не создало ничего нового, просто убралоторможение и усилило чувства, которые вы уже испытывали друг к другу.

— Вы лжете! Он сказал что не испытывал ко мне никакихчувств.

— Это он лжет. Говорю же, в противном случае заклинаниене сработало бы, и, честно говоря, ему следовало быть осмотрительнее. Он неимел права позволять себе испытывать такие чувства. Школьница может страстновлюбиться, и ей это простят. Но ему? Он должен лучше скрывать свои чувства, амежду тем Наталья заметила его неравнодушие к тебе и рассказала мне. Тогда ясам немного понаблюдал, и для меня оно тоже стало очевидно. Что давалопревосходный шанс отвлечь вас обоих. Я лишь настроил заклинание на вас, а всеостальное вы сделали сами.

— Вы гнусный мерзавец! Что вы сделали с ним и со мной?И с Лиссой?

— Я не сожалею о том, что сделал с ней, — заявилон, откинувшись к стене. — И если бы мог, повторил бы свои поступки.Веришь ты или нет, я люблю свой народ и действовал в его интересах. Что будеттеперь? Трудно сказать. У них нет лидера, нет реального лидера. Ни одногодостойного, на самом деле. — Он задумался, склонив голову набок. — Иммогла бы стать Василиса — если бы внутренне поверила в свое предназначение ипреодолела влияние духа. Вот ведь ирония судьбы! Дух способен превратитьчеловека в лидера, но он же разрушает его способность оставаться им. Страх,депрессия и неуверенность берут верх, и подлинная сила остается похороненнойглубоко внутри. Тем не менее в ней течет кровь Драгомиров, а это не пустяк. Иконечно, у Василисы есть ты, «поцелованная тьмой» и ее страж. Кто знает? Может,она еще удивит нас.

— «Поцелованная тьмой»?

Снова прозвучали эти слова, когда-то меня точно так женазвала госпожа Карп.

— Да, ты «поцелована тьмой», потому что пересекла порогсмерти, побывала на той стороне и вернулась. Думаешь, такой опыт не оставитотметины в душе? Восприятие жизни и мира у тебя обострено даже больше, чем уменя, хотя, возможно, ты и не осознаешь этого. Практически ты уже была вобъятиях смерти. Василиса отогнала смерть, потому что хотела вернуть тебя инавсегда привязать к себе. Какая-то часть тебя всегда будет помнить этиобъятия, поцелуй смерти, всегда будет цепляться за жизнь и все, что она можетдать. Вот почему ты так безрассудна в своем поведении, не сдерживаешь чувств —ни страсти, ни гнева. Это делает тебя удивительной. Это делает тебя опасной.

Я не знала, что и сказать, буквально потеряв дар речи. Иему, похоже, моя реакция нравилась.

— Вот что создало вашу связь. Ее чувства всегдаизливаются на других, но большинство людей не «ловят» их, если только она недобивается этого, сознательно прибегая к принуждению. А вот ты имеешьвосприятие на уровне экстрасенсорного… в особенности в отношении ее. — Онвздохнул почти с довольным видом. Я вспомнила, как читала, что Владимир спасАнну от смерти. Вот так, наверно, возникла и их связь. — Да, эта нелепаяАкадемия даже не догадывается, что имеет в лице каждой из вас. Если бы не тотфакт, что мне придется убить тебя, я включил бы тебя в состав королевскойстражи, когда ты стала бы старше.

— У вас никогда не будет королевской стражи. Вы незадумывались о том, что людям покажется странным ваше внезапное выздоровление?Даже если никто не узнает о Лиссе, Татьяна никогда не сделает вас королем.

— Тут ты, возможно, права, но это не имеет значения.Существуют другие способы захвата власти. Иногда возникает необходимость выходитьза пределы устоявшихся методов. Думаешь, Кеннет единственный мой приверженецсреди мороев? Самые выдающиеся, самые значительные перевороты часто начинаютсяочень тихо, до поры до времени прячась в тени. — Он вперил в меняпристальный взгляд. — Запомни это.

Со стороны входа в камеры предварительного заключенияпослышался странный шум, и я оглянулась. Попустившие меня стражи исчезли. Из-заугла донеслись глухие звуки ударов и неясное бормотание. Я вытянула шею, чтобылучше видеть Виктор встал.

— Ну наконец-то.

Холодок страха пробежал по позвоночнику — пока я не увиделавыскочившую из-за угла Наталью.

Меня пронзили сочувствие и гнев, но я заставила себядружески улыбнуться. Ее отца захватили, и она, скорее всего, больше никогда неувидит его. Пусть они и негодяи, но им нужно позволить попрощаться.

— Эй! — окликнула я ее. Она шагала на дивоцелеустремленно, и внутренний голос шепнул мне, что здесь что-то не так. —Я не думала, что тебе позволят войти. Конечно, мне тоже этого не полагалось.

Она подошла прямиком ко мне и — без преувеличений —отшвырнула к дальней стене. Я ударилась с такой силой, что перед глазамизаплясали черные точки.

— Какого?..

Я прижала руку ко лбу и попыталась встать.

Не обращая на меня внимания, Наталья отперла камеру ключомиз связки, которую я прежде видела на поясе у одного из стражей. Пошатываясь, яподнялась и подошла к ней.

— Что ты делаешь?

Она подняла на меня взгляд, и тут я увидела это. Бледноекольцо красного вокруг зрачков. Кожа совсем бледная, даже для мороя. Ротизмазан кровью. Но выразительнее всего был ее взгляд, такой холодный, такойзлобный, что у меня чуть сердце не остановилось. Взгляд, свидетельствующий отом, что она больше не принадлежит к миру живых, она стала стригоем.