На наших глазах происходило чудо, и Альберта потрясеннооткрыла рот. Раны Кристиана закрылись. Кровь перестала течь. Его щеки вновьобрели цвет насколько это вообще возможно для мороев. Веки затрепетали, вглазах вспыхнула жизнь. Сфокусировав взгляд на Лиссе, он улыбнулся. Это быловсе равно что смотреть диснеевский фильм.

Видимо, после этого я отключилась, потому что больше ничегоне помню.

В конце концов я очнулась в академической больнице, где вменя два дня вливали всякие жидкости и сахар. Лисса почти все время проводиларядом со мной, и медленно, постепенно картина похищения стала проясняться.

Нам пришлось рассказать Кировой и еще нескольким избранным оспособностях Лиссы, о том, как она исцелила Виктора, Кристиана и… ну… меня. Нашрассказ вызвал шок, но администраторы согласились держать все в тайне отостальной школы. Никому даже в голову не пришло увозить отсюда Лиссу, какгоспожу Карп.

Ученики в основном знали, что Виктор Дашков похитил ЛиссуДрагомир, но не знали зачем. Некоторые его стражи погибли во время атакикоманды Дмитрия — просто позор, учитывая, как мало уже осталось стражей. СейчасВиктора содержали в школе под круглосуточным наблюдением, в ожидании того,когда его заберет королевское подразделение стражей. Возможно, моройскоеправительство всего лишь символическое, поскольку существует в границах гораздобольшей страны, где действует свое правительство, но у них есть системаправосудия, и мне приходилось слышать о моройских тюрьмах. Вот уж куда нехотелось бы попасть.

Что касается Натальи… тут все оказалось сложнее. Она былаеще несовершеннолетняя, но тем не менее участвовала в заговоре вместе с отцом.Подбрасывала мертвых животных, следила за Лиссой — еще до нашего побега. Еестихией, как и у Виктора, была земля, и именно она разрушила скамью, сломавшуюмне щиколотку. Увидев как я помешала Лиссе оживить голубя, они с Викторомпоняли — чтобы добраться до Лиссы, нужно причинить вред мне, только этозаставит ее вернуться к исцелению. Наталья просто поджидала, когда подвернетсяподходящий случай. Ее не держали взаперти, в Академии не знали, что с нейделать до прибытия королевского подразделения.

Против воли я испытывала к ней жалость. Она такая неловкая,такая застенчивая. Любой мог манипулировать ею, не говоря уж об отце, которогоона любила и чьего внимания отчаянно жаждала. Для него она сделала бы все. Послухам, она целыми днями стояла около его места заключения, плача и умоляяпозволить ей увидеться с ним. Ей отказывали и силой уводили оттуда.

Тем временем наша дружба с Лиссой возобновилась, словноничего и не произошло. Что касается остального ее мира, произошло очень многое.После всех этих треволнений и драм она, похоже, обрела новое понимание того,что для нее важно, а что нет. Порвала с Аароном. Наверняка очень мило, но,уверена, ему разрыв дался нелегко. Получается, теперь она уже дважды бросилабеднягу. Тот факт, что предыдущая подружка обманывала его, тоже не придавал емууверенности. И без малейших колебаний Лисса стала встречаться с Кристианом, незаботясь о том, как это скажется на ее репутации. Увидев, как они на людяхдержатся за руки, я глазам своим не поверила. Он тоже, казалось, сомневался впроисходящем, а наши одноклассники были настолько потрясены, что вообще ничегоне могли взять в толк. До сих пор они едва отдавали себе отчет в егосуществовании, а то, что он может быть с кем-то вроде Лиссы… Нет, совершеннонемыслимо.

Состояние моих романтических дел выглядело гораздо менеерадужным, чем у нее, — если вообще тут можно говорить о каких-торомантических делах. Пока я выздоравливала, Дмитрий ни разу не посетил меня, инаши тренировки были отложены на неопределенное время. Так продолжалось до техпор, пока на четвертый день после похищения Лиссы я не наткнулась на него вгимнастическом зале. Мы были там одни.

Я пошла туда за своей гимнастической сумкой и замерла,увидев его. Буквально потеряла дар речи. Он чуть было не прошел мимо, но потомостановился.

— Роза… — после неловкой паузы заговорилон. — Ты должна написать рапорт о том, что произошло. С нами.

Я долго ждала возможности поговорить с ним, но совсем иначепредставляла себе этот разговор.

— Не могу. Тебя уволят. Или сделают что-нибудь и тогохуже.

— Меня и должны уволить. Я вел себя неправильно.

— Ты не мог противиться заклинанию…

— Это не имеет значения. Все равно неправильно. Иглупо.

Неправильно. Глупо? Я прикусила губу, глаза налилисьслезами. Я попыталась взять себя в руки.

— Подумаешь, большое дело!

— Очень даже большое дело! Я воспользовался своимположением по отношению к тебе.

— Нет, — невозмутимо ответила я. — Ты невоспользовался своим положением по отношению ко мне.

Видимо, что-то такое прозвучало в моем голосе, потому что онустремил на меня глубокий серьезный взгляд.

— Роза, я на семь лет старше тебя. В десять лет это,может, и не так уж много значит, но сейчас разница огромна. Я взрослый. Тыдитя.

Ничего себе! Я вздрогнула. Лучше бы он просто ударил меня.

— Похоже, ты не думал, что я дитя, когда во все глазаразглядывал меня.

Теперь вздрогнул он.

— Это из-за твоего тела… ну, оно делает тебя взрослой.Мы живем в разных мирах. Я совершал ошибки. Я действовал на свой страх и риск.Я убивал, Роза, — людей, не животных. А ты… Ты только начинаешь жить. Твояжизнь домашние задания, наряды и танцы.

— По-твоему, это все, что меня интересует?

— Нет. Конечно нет. Не совсем. Но такова существеннаячасть твоего мира. Ты еще растешь, пытаешься осознать, кто ты есть и что длятебя важно, а что нет. Так и должно происходить. Тебе нужно встречаться спарнями своего возраста.

Не нужны мне парни моего возраста. Но я не сказала этого. Несказала ничего.

— Даже если ты решишь не писать рапорт, нужно, чтобы тыпоняла — это было ошибкой. И ни в коем случае не должно повториться, —добавил он.

— Потому что ты слишком стар для меня? Потому что этобезответственно?

Сейчас его лицо ничего не выражало.

— Нет. Просто потому, что ты не интересуешь меня в этомсмысле.

Я замерла. Он отвергает меня, это прозвучало громко и ясно.Все, что произошло той ночью, все, что казалось таким прекрасным и исполненнымсмысла, прямо у меня на глазах рассыпалось в прах.

— Это произошло только благодаря заклинанию. Понимаешь?

Чувствуя себя униженной и разгневанной, я не хотела ставитьсебя в еще более глупое положение, споря или умоляя, и потому просто пожалаплечами.

— Да. Понимаю.

Оставшуюся часть дня я дулась, отвергая все попытки Лиссы иМейсона вытащить меня из комнаты. Вот ведь ирония — мне самой хотелось сидетьтут сейчас, хотя Кирова, под впечатлением моих подвигов во время спасенияЛиссы, освободила меня из-под домашнего ареста.