«Только, пожалуйста, не говори мне, что нужно беспрестанно думать о других и только о хорошем. Как ты».

Тамара молчит. Может, уснула так глубоко, что не слышит меня. Нет, все-таки слышит.

— Не думай, что мне все легко дается, но работа того требует, и это хорошо. Ты же понимаешь, что в больнице нельзя по-другому.

«Тебе хорошо, а мне, похоже, ничего не остается, как думать о покойниках… Ну, конечно, о них-то нельзя плохо».

Нет, луна сияет просто невыносимо. Резко отбросив одеяло, выскакиваю из кровати и плотнее задергиваю шторы.

— Что случилось? — моя прыть, кажется, заставила Тамару приоткрыть веки.

— Э-э… — тяну, как обычно. «Это цыганское солнце светит прямо в глаза. Ты спи, спи…»

— Да-а… — Тамара еле слышно бормочет и поворачивается на другой бок.

Огорчившись, что я разбудил ее, потихоньку ложусь рядом. Тамара, слава Богу, опять затихла в убежище сна. Думай хорошо об ушедших, ее голос вдруг раздается прямо в центре мозга. Помоги им попасть в Царство Небесное. И о тех, кто настолько объят бедою, что стали почти невидимы… Я очень, очень люблю тебя. Пожалуйста, возьми себе моего покоя!

«Спасибо… к твоему сведению, я тоже люблю тебя».

Казалось, что вот сейчас захлебнусь собственной желчью и не усну до утра, ан-нет, слова Тамары усмиряют мое растрепанное сознание, навязчивые мысли отлетают во тьму, и я все-таки засыпаю.

Перед уходом на работу Рудис просит, чтобы я сказал Коле о «том деле», подготовил его. Сам он сможет прийти только после полудня, раньше никак. Задание непростое, но, что делать, киваю. Следовало Рудиса расспросить поподробнее, поскольку предвижу — Коля начнет выяснять детали, а мне уже так надоело чирикать буквы на бумаге, а не говорить. Если когда-нибудь ко мне вернется речь, чес-слово, больше никогда ничего не буду писать. Только подписываться.

Как я и предполагал, Коля не стал отвечать на вопрос, сможет ли он спрятать двух евреев. Посыпались встречные: кто они? Пол? Возраст? Кем работают? Толстые или худые? Не получив от меня ответов, он машет рукой и начинает думать вслух. По всему кажется, Коля их уже принял. По крайней мере, в мыслях.

— Так… с одной стороны, если уплотниться, будет теплее, меньше придется топить, но опять же… если будет супружеская пара или, кто знает, только бабы, то лучше, чтобы было отдельное помещение. М-да… если только дамы, может пойти очень жарко… Ну и что? Вместе веселее, хе-хе… Ик чему это может привести? Как бы не переборщили… Не-е, так не пойдет. Полетят искры, пока меня самого… нет, нет. Будь, что будет. Тут не «Отель ди Роме» со швейцаром, биде и телефоном… тогда уж… погоди-ка… так пусть сами себе строят! Ха! У братишек-то времени вагон, пускай вкалывают. Будут есть мой хлеб задарма? Ничего подобного, каждый выкопает себе по чуланчику… Эх, еще бы древесины… Матис, подсобишь бревен из леса притащить?

— А-а.

— На первое время в сарае еще есть, да и Валдика я могу взять с собой.

Какого Валдика? А, наверно, Владимира перекрестил в Валдиса. Может, Микола стал Микелисом или Миком? А Сергей… с этим потруднее. Ну, разве что с французским уклоном, Сержем.

— А те двое пускай копают. Надо попросить Рудиса, чтоб раздобыл доски… Ой, Матис! Ты меня ошарашил своим рассказом, и я забыл кое-что рассказать тебе. Как говорится, где есть, там и случается. Вчера возле лавки встретил Калныньша. Бригадир в больнице, помнишь?

— А-а…

— Он неплохой мастер, поговорили про работу и… — Коля на мгновение умолкает. — Ну, да… предложил мне одну квартирку освежить…

— О-о!

— Да, но спеши радоваться, я отказался. Он как сказал, чтобы после ремонта в комнатах жидовского духа не было, так, знаешь, у меня аппетит как рукой отшибло. Я не шибко деликатный, но когда такое говорят… ты понимаешь?

— А-а… — кому ты заливаешь, Коля, порой ты хрупок, как крылья бабочки. И, слава Богу, что ты такой.

— Матис, разве нам тут плохо? Тихо, спокойно, работа рядом с домом. Да и за этими нужен глаз да глаз… Наступит мирное время, будем красить с утра до вечера.

— И-и…

Когда оно наступит, мирное время? И каким оно будет? Под фрицами? Кажется, что скоро, блицкриг вот-вот должен закончиться, и все-таки… что-то тут не сходится. Сколько в мире немцев? Много, но уж не больше, чем англичан, французов, поляков и всех прочих, которым хвост прижали. Про русских вообще нечего говорить — один убит, на его месте — двое. А если глянуть на карту и почитать новости, Боже правый! Когда в тридцать девятом началась война, Вольф припомнил слова Бисмарка: Германии не следует воевать на два фронта. Но разве фюрер, внучек, послушался? Нет же, рвется во все стороны — запад, север, восток, даже в Африку занесло. Не представляю, как они смогут пройти всю Россию, в которой русские сами не знают ни конца, ни края, и сами тонут в своих болотах по двести-триста человек в день. А сколько таких, которые плутают по лесным просторам, не находя дорогу, которой никогда не было, и становятся добычей волков, медведей и прочей живности, а если и выбираются, то все равно в бессилии падают в мох и подыхают от жажды и голода. От деревни до деревни тыщи верст. Непостижимая земля, за время красных полные уши нажужжали: «Ширака страна мая радная… Наши нивы глазам не абшариш, не упомниш наших гарадов». Если даже города нельзя упомнить, так о чем вообще говорить. Ну, ладно, предположим, немец силой завоюет земли, что себе наметил, и что дальше? Как все это удержать и содержать? Про русских не знаю, они для меня загадка, но не верю, что французы будут терпеть долго. Они всегда с фрицами соперничали, сейчас просто стыдоба какая-то…

— Всем привет! — внезапное появление Рудиса обрывает мои раздумья.

— Чего орешь? Решил мертвецов разбудить? — осматриваясь вокруг, гудит Коля.

— Думаешь, они слышат? — судя по голосу, Рудис в хорошем настроении. — Не бойся, по дороге никого не заметил. Покурим? — он вынимает немецкие сигареты «Juno».

Коля смотрит на предложенное курево довольно презрительно, мол, одна солома, да и только, но, похлопав ладонями по штанам, все-таки угощается.

— Не тяни резину! — Коля, затянувшись, так сморщился, как будто Рудис дал ему покурить навоза. — Кто у тебя там?

— Ну, несколько… скольких ты сможешь?

— Постой, постой… так не пойдет. Матис сказал, что двое.

— Две девушки, сестры. Этих нужно срочно.

— Нет, это невероятно! Что я