теперь нужна подсветка. Лучше всего, если они спустятся здесь, мы сразу окажемся в безопасности. На вопрос, откуда он знает, Борис шепчет, что секретная служба Соединенных Штатов поместила в газете зашифрованное сообщение. Он вытаскивает из кармана, сжимая ладонью, узкую, вырезанную из газеты бумажную полоску и под столом протягивает Рудису. Рудис читает и, прикусив верхнюю губу, протягивает мне. «Первый мороз продержится недолго. К полудню земля оттает, оттают и ветви деревьев. Дороги отсыреют, но в небе уже начинают собираться темные тучи. Где-то свой снежный авангард уже готовит суровая зима, чтобы вскоре перейти в победное наступление». Мы переглядываемся — похоже, полный капут.

— Тут же ясно сказано, американцы сейчас нападут и разобьют фрицев. Нельзя оставаться в стороне, — говорит Борис. — Нужно действовать.

— Да…

Хильда трет глаза носовым платком.

— Не плачь, darling[59]. Они нас освободят.

Хильда не выдерживает. Она встает, берет дочку за руку и уводит в свою комнату.

— Борис, — Рудис нашелся, что сказать, — все, что ты говоришь, верно, но ты не принял во внимание одно существенное обстоятельство.

— Какое? — Борис презрительно усмехается, как бы говоря — ты ошибаешься, друг, я в этом деле дока, не чета тебе.

— Видишь ли, у нас в соседях полицейский. Он увидит костры, и не успеют американцы приземлиться, как тут будет полно немецкой артиллерии.

— Правда? — Борис разом обмяк. — Я этого не знал…

— Теперь знаешь.

— Почему ты раньше меня не предупредил? — Борис выпучивает глаза, лихорадочно тиская пальцами край стола. — Что теперь будет? Такой шанс нельзя упустить, иначе мы тут застрянем навсегда.

— Борис, пожалуйста, не волнуйся. Американцы тебя не бросят. Я знаю, что нужно делать, но ты должен мне довериться. Ты мне доверяешь?

— Если ты не на стороне немцев, можем говорить. Что нам нужно делать?

— У тебя будет самое важное задание. Этот дом, — Рудис раскидывает руки, — главный стратегический пункт, и ты должен его охранять. Ты, Хильда, Матис, вы все. Нужно действовать тихо и незаметно, то есть, нужно вести себя так, будто ничего не случилось. Чтобы ни у кого не возникло подозрений.

— Понял. А что будешь делать ты?

— Пойду разведу костер там, где немцам никогда не придет в голову. Ближе к лесу.

— Я пойду с тобой!

— Нет, Борис. Ты же знаешь, что не должен появляться на улице. Я пойду один.

— Ax, mein Dummkopf[60]! Но тогда вся ответственность на тебе. Справишься? — Борис спрашивает с торжественной серьезностью.

— Справлюсь. Как только они прилетят, сразу приведу американцев к тебе.

— Они прилетят, нет сомнения.

— Да… а теперь ты иди к Хильде и Ребекке, а мы с Матисом выйдем посмотреть, все ли спокойно.

— Я пойду с вами.

— Такая толпа бросится в глаза. А ты тут присмотри. Мы же договорились, что ты в доме главный. Или не так?

— Да, ты прав.

Удивляюсь, что Борис так быстро соглашается, ну и, слава Богу. А я уже готовился наблюдать за долгой и безнадежной перебранкой.

— Конец света, — Рудис шумно выдыхает дым. — А если он совсем сбрендит? Что утро нам… да, в отличие от нас, Карлису по-своему повезло.

Не думаю, что Карлису повезло, и не думаю, что Рудис когда-нибудь последовал бы за ним. Карлис просто идет своей дорогой, делает то, что хочет делать. Он записался в шуцманский батальон, и послезавтра их отправляют в Россию. Говорят, в Старую Руссу. Рудис сейчас собирается к Карлису на прощальную вечеринку, а мне тут сидеть с психом. Обалдеть! А что нас ждет завтра, если никаких американцев не будет?

— Я придумал! — шестеренки в голове Рудиса отлично крутятся. — Нужны таблетки. Что-то успокаивающее. Завтра попробую узнать, но только завтра… Слышь, а не сгоняешь к своей любимой? Может, она нас выручит…

— А-а! — прямо сейчас отправлюсь к ней.

— Я бы пошел с тобой, но не хочется их оставлять одних. Как бы чего не вышло… ты же с Тамарой общаешься без слов?

— И-и…

С Тамарой все не так просто. Прочитав мою фразу «Борис слегка спятил, болтает ерунду, нужно лекарство», начала задавать всякие вопросы. На все не могу ответить, и она начинает рассуждать вслух — думает о неврологической клинике, взвешивает возможность пригласить специалиста, вспоминает, что лучшие еврейские врачи сейчас в гетто, а потом сама же отбрасывает свои идеи. «Что-то, чтоб он успокоился и уснул. Чем дольше, тем лучше», — пишу я.

— Не надейся, цианистого калия не дам, — Тамара озорно качает головой, а я думаю о том, что у медиков, видимо, черный юмор в почете, даже в детской больнице. — Это только кажется, что я могу подойти к полке и взять все, что угодно. Ан нет, у нас строгий учет и без разрешения… М-да, совет врача не помешал бы, но не хочется говорить лишнего… веронал, люминал, сомнифен… Кое-что с тех времен осталось, но не факт, что он будет принимать таблетки. Если все так, как ты рассказываешь, с ним нужно, как с ребенком. Он будет подозрительным, может подумать, что хотите отравить, — она вопросительно смотрит на меня.

— И-и… — пожимаю плечами. Надавить и заставить глотать?

— Посиди тут, я схожу посмотрю…

Больше получаса сижу и безуспешно ломаю голову, что же делать с Борисом. И думать не хочется, что ему станет еще хуже. А если не удастся раздобыть лекарства или они не помогут, что тогда? Останется только связать, заткнуть рот и держать в чулане. А может, лучше сразу попросить смирительную рубашку? Вряд ли в детской больнице большой размер сыщется. Если здесь такие вообще есть.

— Слушай внимательно, — засунув руки в карманы халата, говорит Тамара. — Я все-таки поговорила с врачом. Он нормально спит?

— Э-э! — сколько можно объяснять, что нужно снотворное.

— Это нехорошо. При нарушениях сна состояние может только ухудшиться.

Ему нужно побольше спать, — Тамара вынимает маленькую бутылочку, картонную коробочку и листок бумаги. — Это люминал и успокоительная микстура, а здесь, чтоб не забылось, дозировка. Но либо только таблетки, либо только капли. Лучше люминал, но, если откажется, тогда капайте микстуру… в чай, например. Понял?

— А-а!

— Я все-таки запишу, — она жирными буквами выводит: «Вместе не использовать!!!»

Не хочется прощаться, но Рудис, наверно, уже позеленел, поджидая нас. Лекарства сую за пазуху, крепкий поцелуй и обратно.

Рудис радуется, что все удачно сложилось, и убегает на вечеринку. Присев за стол в большой комнате, пишу письмо Хильде. Нужно постараться сделать так, чтобы Борис ничего не заподозрил, посоветовать добавлять микстуру в чай, спросить, как, по ее мнению, лучше действовать. Есть, о чем подумать, пока мне удается сложить слова на бумаге так,