«Она хорошая мать,» сказал я, и снова комок подступил кгорлу.

Я не помню, чтобы я так скучал по дому, когда учился вшколе, ну разве что совсем немного в первую неделю учебы, но и этой недели мнехватило. У меня не было никого ближе мамы на этом свете. Я просто не мог себепредставить жизни без нее. «Все не так плохо..», сказала миссис Мак-Курди,«..удар..», «..могло быть и хуже..». Черт, только бы она сказала мне правду,только бы все так и было на самом деле. Мы ехали молча. Это не было той быстройездой, на которую я так рассчитывал, старик придерживался стабильныхсорока-пяти миль в час, иногда пересекая разделительную линию, чтобы сменитьполосу движения, но мне показалось, что мы ехали целую вечность, и в этом быломало что хорошего. 68-ая магистраль, пронеслась мимо нас, уходя на мили в глубьлесов, разделяя маленькие городишки, которые то появлялись, то исчезали лишьизредка мерцая. В каждом из них был свой бар и маленькая заправочная станция:Нью-Шэрон, Шэрон, Офелия, Вест Офелия, Ганистан (который однажды былАфганистаном, невероятно но факт), Механик-Фолс, Кастл-Вью, Кастл-Рок. Яркаянебесная синева темнела, с тем как день постепенно переходил в вечер. Водитель,сперва включил парковочные огни, вслед за этим зажглись передние фары Доджа. Онказалось, не замечал ни огней своего автомобиля, ни огней, от встречных машин,направленных прямо на него.

«Жена моего брата, даже не помнит своего имени,» сказал он.«Она уже и слов то не помнит, „за“, „да“, „нет“, „или“, „быть может“, все этодля нее пустой звук. Вот что с тобой делает эта болезнь Андерсена, сынок. А ееглаза словно кричат… 'Заберите меня отсюда'… я уверен, что она бы это сказала,если бы помнила, как это делается. Ты ведь понимаешь о чем я?

«Да,» сказал я. Сделав глубокий вздох, я подумал, интересно,быть может, запах мочи в машине, был из-за собаки старика, которую он иногдабрал с собой в дорогу. Я спросил, не будет ли он против, если я немногоприоткрою окно. Так и не дождавшись ответа, я все-таки открыл окно, но старикне заметил этого, как не замечал он и света фар от встречных машин. Около семичасов мы въехали на холм в западной части Гэйтс и тут мой шофер закричал,«Смотри-ка, сынок! Луна! Будь я проклят, если она не похожа на открывашку!»

Она и в правду была похожа на открывашку – огромныйоранжевый шар, медленно поднимающийся над горизонтом. И все же в ней былочто-то пугающе необъяснимое, и это что-то было куда менее приятнее, чем простооткрывашка. Она казалась одновременно чистой и порочной. Глядя на поднимающуюсялуну, внезапно мне в голову пришла ужасная мысль: что если моя мать не узнаетменя, когда я приеду в больницу? Что если она потеряла память, и не помнит дажеслов «за», «да», «нет», «или», «быть может»? Что будет, если доктор скажет чтонужен, кто-то, кто будет постоянно ухаживать за ней, до конца ее дней? И этимкем-то, конечно, буду я, потому как больше было не кому. Прощай колледж. Какбыть с этим, друзья и соседи?

«Загадывай желание, боуу!» крикнул старик. От возбужденияего крик заставил меня поморщиться – как будто осколки стекла попали в ухо. Онрезко дернул себя за член, и тот издал какой-то щелкающий звук. Я никогда ещене видел, чтобы кто-то мог, так себя дернуть за конец и при этом не лишитьсяего.

«Желания, загаданные в полнолуние сбываются, черт побери,так говаривал мой отец!»

И я пожелал чтобы моя мать узнала меня, когда я зайду к нейв комнату, чтобы радостный огонек загорелся в ее глазах и она произнесла бы моеимя.

Пожелав это, я тут же начал ругать себя за это. Мнеказалось, что желание загаданное на эту нездоровую луну, не принесет ничегокроме неприятностей.

«Эх, сынок!», сказал старик. «Как бы я хотел, чтобы моя женабыла сейчас здесь! Я бы попросил у нее прощения за каждое сказанное мной грубоеслово!»

Двадцать минут спустя, с тем как день полностью погрузилсяво тьму, мы прибыли в Гэйтс Фаллс. Перед желтым указателем, стоявшим наперекрестке, старик свернул с дороги на обочину, чуть задевая передним правымколесом Доджа за бордюр. Этот звук отдавался болью у меня в зубах. Он посмотрелна меня диким полным возбуждения взглядом, казалось он свихнулся, хотя я незаметил этого в начале, старик был похож на психа. И все что он произнес,звучало как восклицание.

«И все же я отвезу тебя! Да сэррр! К черту Ральфа! Скажитолько слово!»

Я очень хотел побыстрее добраться к матери, но мысль о том,что мне предстоит ехать еще двадцать миль в этой зассанной колымаге, щурясь отсвета встречных машин направленного на нас, не очень меня прельщала. Так же каки картина, что старик будет вилять по всей ширине Лисабон-стрит. Но большевсего мне не нравился он. Я не мог больше выдержать его почесываний иподергиваний, его резкого местами режущего голоса.

«Ни стоит,» сказал я, «все в порядке. Езжайте и позаботьтесьо своем брате.» Я открыл дверь, намереваясь выйти, и случилось именно то, чегоя так боялся. Он схватил меня за руку своей скрученной ручищей. Это была тарука, которой он ерзал по промежности.

«Скажи только слово!» сказал он. Его голос, перешел в шепот.Он сильно сжал мою руку своими пальцами, чуть выше локтя. «Я довезу тебя досамой больницы! Ухх! Пусть я вижу тебя первый раз в жизни, как и ты меня! Хренс этим „за“, „да“, „нет“, „или“, „быть может“! Я отвезу тебя туда!»

«Не беспокойтесь,» повторил я, во мне боролось желаниевыскочить из машины, оставив рубашку зажатой в его руке, как если бы это былацена за свободу. Он будто погружался в воду. Я думал, что дернувшись смогуослабить его хватку, но быть может он даже успеет схватить меня за горло, но онне сделал этого. Его пальцы разжались, и он совсем отпустил мою руку, когда янаконец ступил на землю. И как всегда бывает, когда самый критический моментбыл позади, я удивился, что же меня собственно говоря так напугало. Он былпросто стариком разъезжающим, в своем старом дребезжащем Додже, и былразочарован, что его предложение было отвергнуто. Старик, промежность которогоне давала ему покоя. Какого черта я за паниковал?

«Спасибо вам за то что подвезли, и за предложение,» сказаля. «И все же не стоит, я пойду прямо, по этой дороге,» я показал наПлезант-Стрит.» – и спокойно поймаю попутку!»

Какое-то время он молчал, а потом кивнул. «Ахух, наверное тыправ,» сказал он. «Только держись подальше от города, никто не остановится вгороде, потому как никто не хочет проблем с полицией.» Он был прав насчетэтого, ловить попутку в городе, даже таком маленьком как Гэйтс, было пустойтратой времени. Я подумал что ему наверное немало пришлось поездить автостопомпо стране.

«И все же сынок ты уверен? Ты ведь знаешь что говорят оптичке в клетке.» Я снова засомневался. На счет птички он был тоже абсолютноправ. Плезант-стрит переходила в Ридж-роуд лишь через милю к западу отуказателя, а та в свою очередь, тянулась на целых пятнадцать миль лесов, преждечем выходила на шоссе 196 – пригород Левистона. Было уже совсем темно, а ночьювсегда труднее остановить машину. Когда свет фар, выхватывает тебя из темноты,ты все равно выглядишь как сбежавший каторжник из Уиндхэмской Исправительнойколонии, даже с нормальной прической, и аккуратно заправленной в джинсырубашкой. Но я точно не хотел больше ехать со стариком. Особенно теперь, когдая с таким трудом, вырвался из его машины, все же с ним было что-то не в порядке– быть может из-за голоса, звучавшего немного грубовато и резко. К тому же мневсегда везло с попутками.