«СЛОЖИВ КРЫЛЬЯ. САМОУБИЙСТВО МОЛОДОЙ ПРОСТИТУТКИ».

Мы выросли. Это единственное, что я знаю, кроме фактов, неимеющих к делу в общем-то никакого отношения. Китти – собиралась изучатькоммерцию в колледже в Омахе. Тем летом после выпуска из школы она победила наконкурсе красоты и вышла замуж за одного из членов жюри. Не правда ли, похожена грязную шутку? Это моя-то Китти…

Пока я изучал в колледже закон, она развелась и написала мнедлинное письмо, страниц десять или даже больше, о том, как плохо ей было и какбыло бы лучше, если бы она родила ребенка. Спрашивала, не могу ли я приехать.Но в юридическом колледже пропустить неделю – все равно что пропустить целыйсеместр на последнем курсе, когда изучаешь, скажем, живопись. Преподаватели –звери. Упустил что-то – пиши пропало.

Китти переехала в Лос-Анджелес и снова вышла замуж. Когда иэтот брак распался, я уже закончил учебу. Получил еще одно письмо, уже не такоедлинное, но еще более напитанное горечью.

«Видимо, я никогда не удержусь на этой карусели, – писалаона. – Если ухватился за медное кольцо, то обязательно свалишься с лошади ирасшибешь себе голову… А если так, кому все это нужно?

P.S. Можешь ли ты приехать, Ларри?.. Очень давно тебя невидела».

Я ответил, написав, что хотел бы приехать, но никак не могу.Как раз в то время я получил должность в одной очень престижной фирме:маленький человек у всех на виду, масса работы и никакой благодарности. Если ясобирался подняться на следующую ступеньку, это нужно было сделать именно в томгоду, и мое длинное письмо было целиком о работе, о моей будущей карьере.

Я отвечал на все ее письма. Но почему-то никогда до конца неверил, что писала их сама Китти, примерно так же, как когда-то в детстве мне неверилось, что стог сена все-таки окажется внизу. До тех нор, пока я не падал внего, и оно опять спасало мне жизнь. Я не мог поверить, что моя сестренка и тапобитая жизнью женщина, что подписывал свои письма обведенным в кружочек именемКитти внизу страницы, одно и то же лицо. Моя сестренка была девочкой скосичками и еще с плоской грудью.

Писать перестала она. Изредка мы получали рождественскиеоткрытки или поздравления с днем рождения, и отвечала на них моя жена. Потом мыразвелись, я переехал и просто забыл. В следующее Рождество и на день рожденияоткрытки переслали мне уже на новый адрес. Первый новый адрес. Я подумал, чтонадо бы написать Китти и сообщить, что я переехал. Но так этого и не сделал.

Как я и говорил, эти факты ровным счетом ничего не значат.Важно лишь то, что мы выросли и Китти выбросилась из того здания страховойкомпании. Китти, которая всегда верила, что стог окажется на месте. Китти,которая сказала:

«Я знала, что ты сделаешь что-нибудь, чтобы помочь мне».

Это важно. И письмо Китти.

Люди в наше время так часто переезжают, что порой все этиперечеркнутые, адреса и наклейки с новыми кажутся мне немыми обвинениями. Влевом углу конверта Китти напечатала обратный адрес, адрес места, где она жиладо того, как бросилась из окна. Очень симпатичный квартирный дом на Ван-Найс.Мы с отцом ездили туда забирать вещи. Хозяйка отнеслась к нам хорошо. Китти ейнравилась.

Письмо было погашено за две недели до ее смерти. Я получилбы его гораздо раньше, если бы не переехал еще раз. Должно быть, она простоустала ждать.

«Дорогой Ларри,

Я много думала в последнее время.., и решила, что для менябыло бы гораздо лучше, если бы та последняя перекладина оторвалась раньше, чемты смог натаскать сена.

Твоя Китти».

Да, видимо, она устала ждать. Мне легче верить в это, чем вто, что она решила, будто я забыл. Я бы не хотел, чтобы она так думала, потомучто это письмо в одно предложение, наверное, единственная вещь, котораязаставила бы меня бросить все и ехать к ней.

Но даже не из-за этого так трудно бывает теперь заснуть.Закрывая глаза и впадая в дрему, я снова и снова вижу, как моя Китти с широкораскрытыми темно-синими глазами, прогнувшись и раскинув руки, летит вниз стретьего яруса амбара.

Китти, которая всегда верила в то, что внизу окажется стогсена.

Я никогда и никому не рассказывал эту историю, но совсем непотому что я боялся быть не понятым, точнее.. мне было стыдно, да и этокасается только меня – это мое, личное. Рассказывая ее я понимаю, что тем самымона теряет всякую ценность, становясь более приземленной и похожей на что-товроде обычных россказней о привидениях перед сном. Хотя быть может больше всегоя боялся того, что рассказывая ее кому-то вслух, я бы мог сойти с ума. Но с техпор как умерла моя мать, я постоянно просыпаюсь в липком поту и меня мучаюткошмары. Я боюсь выключать свет, но и при включенной лампе мне не спится. Ночиполны теней, вы не замечали? Они не исчезают даже при свете. Стоит толькоподумать как длинная тень превращается в фантазии, таящиеся в глубине вашейдуши.

Ничто.

Я был еще сосунком учившимся в университете штата Мэн когдаэто произошло. Мой отец умер, когда я еще был слишком мал чтобы его помнить, ябыл всего лишь ребенком, и был лишь только Алан и Джин Паркер, один противцелого мира. Однажды миссис Мак-Курди, жившая от нас чуть выше по дороге,позвонила мне в комнатушку, которую я делил вместе с тремя другими студентами.Мой номер телефона, она нашла на магнитной доске, висевшей на холодильнике с техсамых пор, как его написала мама.

«У нее был инфаркт» сказала она в своей неизменной манеретянуть слова с отчетливым американским акцентом. «Все произошло в ресторане. Ноне думай паниковать, это лишь только то что я слышала. Доктор кстати, считаетчто в этот раз все обошлось. По крайней мере она в сознании и даже можетговорить.»

«Да? С чего вы взяли что я буду паниковать?» спросил я. Изовсех сил я пытался сохранить спокойный, где-то даже скучающий тон, хотя сердцесразу забилось быстрее и в комнате стало необычайно жарко. Поскольку все моисоседи находились на учебе и обычно возвращались только к вечеру, я былабсолютно один и предоставлен сам себе на протяжении всего дня.

«Ох, ахух. Первым делом она попросила меня позвонить тебе,но только постараться не напугать. Полна заботой тебе не кажется?»

«Ага.» Конечно я был напуган. Еще бы, когда кто-то звониттебе и говорит что у твоей матери приступ и ее прямо с работы увезли вбольницу, как вы себя чувствовали, черт побери?

«Твоя мать попросила тебя остаться до конца недели и уладитьдело с учебой, а потом ты можешь приехать навестить ее.»

Ну да! Черта с два я останусь в этой провонявшей пивомкрысиной дыре, пока моя мать лежит в больнице в ста милях к югу и быть можетумирает.