* * *

– Ты кыску из себя не выстраивай!

* * *

Рядом – и так далеко – жила покинутая ею страна.

* * *

Когда-то в детстве после всякой горести она уходила к себе в комнату и повторяла несколько раз вслух: «Через неделю всё пройдет». И утешалась.

* * *

Нельзя было сделать эту синеву будничной – это означало перестать видеть.

* * *

Легче самому уступать, чем гнуть других.

* * *

– И за что только девушки тебя любят?

– А я ласковый.

* * *

Белые глаза убийцы.

* * *

Рогатая вишня.

* * *

На всё отвечала с готовностью: – С-сию же минуту!

(Со свистом!)

* * *

– Он всегда готов лаять в нужном направлении.

* * *

Единственный сюжет о поездке в Белоруссию, не вошедший в «Блокноты журналиста» (см. главку «Теперь ты поняла, как у нас?», стр. 113).

В Борщовке меня отыскал Николай Михайлович Василенко из Масонов. У него 13-летний сын, который с младенчества не ходит – больные ноги. А голова хорошая. Около братишки кончил 4 класса, и учителя помогали. А семилетки в Масонах нет, ходить из Борщовки в Масоны учителя не станут. Как быть?

Я сказала, чтоб завтра пришел за мной, я посмотрю на парнишку и соображу, как быть. Николай Михайлович заехал за мной на той самой белой лошадке, которую ни один колхозник, кроме бригадира, до той поры не запрягал.

До Масонов 7 км – лесом и полем. Я сидела на соломе и глядела вокруг и не могла наглядеться – день был золотой, осенний, чистый. Лошадка шла медленно. Это был самый мой лучший день в Белоруссии.

Василенко навек загорелый, очень высокий, а глаза синие, почти у всех белорусов такие. Лицо умное, смотрит пристально. Мальчишку, видать, очень любит. Мальчик чем-то похож на отца, только глаза зеленые и тоже очень светлые:

– Когда я был малым, у меня была болезнь полиомиелит. И с тех пор я не могу ходить. Если я вырасту невученым, как же я буду жить?

На ногах новенькие башмаки. Всегда новые.

На обратном пути Василенко приостановил лошадь и показал мне волчьи следы. (Привет Акиму Мореву[132].)

Василенко: – Я около сына тоже читаю. «Три мушкетера» все пять книг прочитал. А вашу статью я читал, как вы выручали хлопца из лагерей[133]. Выручили?

Помолчав: – А моего хлопца выручите?

* * *

От Миши Василенко пришло письмо: «То, что я обещал, я делаю. Но Петруненко ко мне еще не приходил. С приветом к вам Миша Василенко.

Жду ответа».

* * *

Старый, больной, проигравший себя человек. Что с него возьмешь?

* * *

Прокурор в бешенстве, кричит девушке, которой он только что сообщил: ее отец осужден на 10 лет без права переписки: – Что вы на меня смотрите, будто запугать хотите? Не запугаете!!!

* * *

– Будете жаловаться, все материалы поднимем. Если ваши юбки потрясти, то и не такое узнать можно. Идти против решения горкома – это значит идти против партии. Я не советую вам жаловаться, а то мы и прошлое ваше вспомним… Таким путем…

(Первый секретарь Ново-Алтайского горкома партии – учительнице, которая пришла искать у него защиты.)

* * *

– Какая вы худенькая.

– А я никогда справная не была.

* * *

– Топора боюсь, пилу не уважаю.

* * *

Когда я была в Ярославле, Шура звонил мне каждый вечер. Соседка по комнате Нина Прохоровна сказала:

– Каждый день… Не пойму я – денег вам девать некуда или вы сохранили чувство?..

Шура, услышав это, немедленно сказал:

– Ты должна была ответить: «Мы сохранили чувство, что денег девать некуда!»

* * *

Ярославль. Идут экзамены. За окном голосит петух.

– Наполеон претендует против Турции… Чернышевский написал драму «Дмитрий Калинин»[134]…

* * *

Бывалоча…

* * *

– Всё это – пустые слова!

Лицо гладкое, холеное, шея толстая и голос тоже толстый и гладкий.

* * *

Комиссар собственной безопасности.

* * *

Литые, крупные, какие-то геральдические гуси.

* * *

Фамилия: Наумкин

(а зовут его все Недоумкин).

* * *

Девушка отвечает на вопрос билета покачиваясь, монотонным, высоким голосом, не останавливаясь, как заколдованная. Вопросы ее сбивают, она теряет нить и потом больше не может поймать ее.

* * *

Основное заболевание: здоров. Сопутствующие заболевания: наглость.

* * *

Милиционер: – Я – человек, а не буква закона.

* * *

Эренбург на встрече с Полетаевым[135]:

– Нельзя, чтобы на Луну высадился хам.

Пишут: нельзя без Пушкина, Бетховена, но никто не написал: нельзя жить без Сталина.

Сталин не может без физики? Да.

Физики не могут без Сталина? Не верю.

По таланту нельзя ходить сапогами. Мода на оглоблю кончилась. Но теперь другая мода: на средне-арифметическое.

Я рад, что люди лучше одеваются и едят. И спокойнее спят по ночам. Но это еще не всё.

…Меня теперь называют «некоторые литераторы». Словно я размножаюсь почкованием.

Почему нужно много сортов хлеба? Почему не может быть разнообразных писателей?

Если б я разводил розы, то получил бы почетную грамоту. А нового писателя? Нет, не моги, не выводи.

У старого дерева – отруби ветви – вырастут новые. А попробуйте по саженцу прогуляться.

* * *