— Я рад, что вы это принимаете так спокойно.

— Да не спокойно, а просто нормально!

— Ну, мужчинам мобильники с видеосвязью потому и ненравятся, что скрываться труднее.

— Никаких претензий, — сказал я с жаром. —Завтра будут видеть не только меня в постели или в туалете, но и все моианализы… Как и любого другого. Открытость неизбежна. Частной жизни в старомзначении этого слова не будет, это точно.

— Очень хорошо сказано, — проговорил он враздумье. — Вы вообще-то должны так сказать, если хотите получить у насработу, но… вы говорите искренне, потому что именно так и думаете. Кстати, вотдоговор, просмотрите и подпишите. На каждой странице.

Страниц оказалось всего две, это приятно удивило, сейчасларек по торговле зажигалками, заключая договор о сотрудничестве с другимларьком, составляет его на двадцати страницах убористого текста с множествомстатей, подстатей и всевозможных оговорок.

Ничего нового я не увидел в сравнении с тем, что сказалКронберг, подписал в нужных местах. Он взял оба экземпляра, прочел,удовлетворенно кивнул, затем, к моему изумлению, сложил бумажные листы вчетверои опустил в скромного вида большую пепельницу в виде золотой жабы. Я непонимающесмотрел, как он коснулся передней правой лапы. В пепельнице мгновенно взвилсякороткий дымок и сразу рассеялся.

Кронберг тщательно растолок пепел, нажал задние лапы, ипепел исчез, превратившись в легкое колечко дыма, какие любят пускатькурильщики.

Я смотрел изумленно, он повернул в мою сторону голову, серыеглаза внимательно осмотрели мое лицо.

— Изумлены, хорошо. Но вопросов не задаете. Почему?

— Секретность, — пробормотал я. — Могутвыкрасть не только бумаги, но и компьютерный файл. Без чего можно обойтись,лучше обходиться.

Он кивнул, все еще не сводя с меня пристального взгляда.

— А как, по-вашему, мы добиваемся, чтобы договоры всеже не нарушали?

Я осторожно развел руками.

— Во-первых, сверхвысокой зарплатой и разными бонусами.Во-вторых… если братки на рынке умеют добиться, чтобы соглашения с нимивыполнялись, то фирма, у которой возможностей больше…

Я не договорил, все же прослушивается и записывается, он сампредупредил. Кронберг выслушал и снова кивнул.

— Вы правы. Мы возвращаемся к благородным временам,когда верили на слово. Договор, который вы подписали, — это так… простоенапоминание, что обязывались хранить наши тайны. А заставлять соблюдать ихчерез суд мы не будем.

— Это понятно.

Он поднялся, протянул руку.

— Рад приветствовать вас как нового сотрудника!..Пройдите с Глебом Модестовичем, он вам покажет, как и что…

Я повернулся, следя за его взглядом. В дверях уже стоялневысокий худой человек с растрепанной неухоженной шевелюрой, как модно было вдвадцатых годах прошлого века, в стеклах очков отражается свет люстр, иказалось, что в черепе полыхает пламя.

В коридоре Глеб Модестович остановился, худое нервное лицозастыло в некоторой нерешительности.

— Вам уже показали, где у нас буфет, где туалет?

— Нет, — ответил я с недоумением.

— Давайте покажу.

— Да это не к спеху…

— Да? Вот что значит молодость. А вот мы, старшеепоколение, вынуждены посещать последнее заведение чаще. Все-таки сидячий образжизни ведет к простатиту, учтите! А вы даже слова такого, как аденома,наверняка не знаете… На всякий случай, туалет во-о-он в конце коридора. Авторой этажом выше. Тоже в таком же месте. А теперь пойдемте, покажу вам вашеместо. Простите, я имею в виду, ваш кабинет, а место ваше вполне достойное.

Я спросил опасливо:

— Кабинет?

Он оглянулся на ходу:

— А что?

— Да как-то, — пробормотал я, — даже всолидных фирмах сотрудники сидят по десять человек в комнате.

Неожиданная широкая улыбка преобразила его лицо, он сталпохож на доброго рождественского дедушку с мешком подарков.

— Так уж получилось, — ответил он, но я не услышалв его голосе тревоги, что скоро все изменится и все будут сидеть друг у другана головах, экономя дорогие метры и даже сантиметры. Хотя теперь все чащеначинают считать в дюймах. Понятно, с чего начали.

Он толкнул дверь без таблички и номера, комната оказаласьнебольшой, даже крохотной, то есть стол, рабочее кресло, при виде которого уменя перехватило дыхание. Я такие видел только в элитных магазинах, где продаютофисную мебель для работников высших категорий банков, глав богатых фирм игенеральных директоров.

Я оглянулся на Глеба Модестовича.

— Дух захватывает…

Он кивнул, довольный.

— Осваивайтесь. Я пойду, у меня дел уйма. Если что,спрашивайте без стеснения. Мы все в локальной сети, мое имя уже знаете.

Он дружески хлопнул меня по плечу, дверь за ним мягкозахлопнулась. Я обошел стол и осторожно опустился в кресло. Да, именно такимдолжно быть кресло для человека, который проводит за столом весь рабочий день.В меру мягкое, в меру жесткое, с удобным валиком, что упирается в поясницу, егоможно регулировать, вот механизм запуска массажа спины, вот множество кнопок вобоих подлокотниках, надо поискать мануал…

Экран монитора огромен, я такие видел на последней выставке,где разработчики бахвалились не только диагональю, на что в первую очередьобращают внимание непрофессионалы, но временем отклика, углом обзора и прочимиважными вещами, а вот сам комп… Я заглянул под стол, ожидая увидеть привычнуюкоробку, но там пусто, только толстый кабель от монитора опускается и ныряет в стену.

Впрочем, понятно, эти ребята раскошелились на сервер, а унас только мониторы да клава с мышкой. В игры не поиграешь в рабочее время,порносайты тоже подождут до возвращения домой. Впрочем, какие игры, для менямоя работа — лучшая из игр. К тому же за такую зарплату я вообще готовотказаться на всю жизнь от любых игр и любых порносайтов, хотя это, конечно,совсем не по-мужски.

Я посидел за столом, привыкая к роскошному креслу, опустилруки на столешницу. По экрану плавают рыбки очередного навороченногоскринсейвера, графика обалденная, что говорит и о разрешающих возможностяхдисплея, и о мощи проца.

Внезапно всплыли слова Кронберга о размере моего жалованья,голова тут же закружилась. Везде ходят слухи о фирмах, что принимают на работу,обещая золотые горы, но первую и вторую зарплату задерживают, с третьей просятподождать, чтобы с четвертой выдать сразу все… а потом эти фирмы исчезают илиже просто увольняют работника без выплат ему задолженности.

А вдруг здесь что-то подобное? Уж слишком невероятная зарплата…Пять тысяч долларов — с ума сойти. Мне по фигу, что олигархи в часполучают больше, даже в минуту, но для человека, сидевшего на двухстах долларахв месяц, потом переползшего на двести пятьдесят, уже моя последняя зарплата втриста долларов казалась огромной, и лишиться ее было трагедией.