В глазах куява блеснула насмешка:

— Волк выйдет на ток еще раз. В конце. Он всегда дерется спобедителем. Он говорит, что оказывает тому честь погибнуть от руки свободногочеловека.

Мрак повернулся к решетке, стараясь разглядеть Волка. Даже стакого расстояния он выглядел устрашающе. Сидя высился над всеми, словно стоял,плечи занимают на лавке места двоих, голова отсюда кажется размером с пивнойкотел. Когда смеялся, громовой хохот заглушал крики толпы и ржание коней.

— Присмотрись, присмотрись, — подсказал насмешливо куяв. —Вдруг тебе схлестнуться? Если, конечно, знаешь за какой конец топора браться. Ато я видел и покрупней тебя увальней.

Подошел Зализняк. Мрак заметил ощупывающий взгляд.Желтоглазый все присматривается к нему, словно что-то пытается вспомнить.

— А ты как сюда попал? — полюбопытствовал он словноневзначай.

Мрак огрызнулся:

— Самому бы понять.

В самом деле, с того дня, как увидел ее на жертвенном камне,всеми жилками волчьей души стремился к ней. Не зная, что скажет и что будетделать. Вон у Таргитая все получалось само, у Олега и то складывалось, дажепротив его воли, а тут всем сердцем и каждой каплей крови рвется к ней!

— Ладно, — сказал он вслух, — я ее нашел... Остался шажок.

Зализняк подбросил высоко меч, тот звякнул о потолок. Когдападал обратно, Зализняк ловко поймал за рукоять:

— Я не знаю, о каком шажке речь. Но слыхивал, что последнийнамного длиннее первого.

— У меня длинные ноги, — возразил Мрак.

Зализняк оглядел мрачные стены, угрюмые лица обреченных набой до смерти:

— Имея длинные ноги, можно шагать по вершинам гор. Но здесьне помогут даже мои длинные руки.

Внезапный шум и ликующие крики прервали его на полуслове.Вверху все вставали с лавок, орали, поднимали руки, а потом часто и низкокланялись.

По широкому проходу к переднему ряду лавок под руки веливысокого грузного человека. За ним двигалась свита, но Мрак видел только этогочеловека. В нем была властность, мощь, лицо было подобно рыкающему льву,грозное и величественное, а двигался так, словно весь мир принадлежал ему.

— Додон, — шепнул над ухом Зализняк. — Царь...

На передней лавке поспешно положили расшитую золотомподушечку, а под ноги раболепно бросили широкий ковер, край свесился по камню.Сесть Додону помогли с величайшим почтением. Вряд ли немощен, уважениевыказывают не только царям, но теперь Мрак рассмотрел, что пухлое лицо Додона всамом деле выглядит нездоровым, словно бы жрет в три пуза дни и ночи, упиваетсявинами, гребет всех девок, спит только на нежнейших перинах, убивающих вчеловеке всякую крепость и мужество.

Ему тут же поднесли широкую чару, драгоценные каменьязаблистали разноцветными искорками. Справа и слева толпились бояре. Всезаглядывали искательно в лицо царя. Додон отхлебнул из чары, поморщился, затемвеличественно кивнул.

Мраку сунули в руки палицу, толкнули в спину. Щурясь, онвышел на яркий свет. За спиной с металлическим звоном упала бронзовая решетка.На току уже стояло четверо. Все немытые, лохматые, с кудрявыми бородами, волосыу каждого на лбу перехвачены бечевкой. У кого меч, у кого топор, один сжимал вруках окованную бронзой палицу и круглый щит.

Они находились на правой стороне тока, а напротив в стенеподнялась решетка. Вышло пятеро мускулистых мужчин, голых до пояса. Мракзасмотрелся на бритые головы троих, где свисали длинные чубы. У каждого в левомухе блистало по серьге. Подбородки выбриты, и Мрак подумал, что по голым лицамих легко отличить от бородатых и длинноволосых куявов. Правда, другие двое сдлинными волосами. Видать, артанцев не хватило. Пятым был Зализняк. Его тожераздели, грудь его была широка, как и сам он был невероятно широк в плечах.Теперь Мрак видел всю мощь его удивительных рук. Рук, от которых лучшедержаться подальше, если в них оружие.

Артаны тоже щурились, но оружие в их руках не блистало. Всепятеро были с топорами. Ну да, артанцев так и называли народом Боевых Топоров.Их кузнецы изготавливают свое оружие из какой-то особенной черной бронзы, чтовроде бы прочнее любого металла. Даже железа, что падает с неба. Сейчас онивооружены привычным оружием. Понятно, после боя отберут... Или соберут упавших.

Народу наверху прибавилось. Даже на лавках для знатных неосталось свободных мест, а простой люд так вовсе лез друг другу на головы,чтобы не пропустить зрелища. На последний бой приберегают самое кровавое, азначит, самое интересное!

К Додону наклонялись то справа, то слева, шептали что-то.Вряд ли по делу, скорее же, просто показывали всем, что к царю близки, тот ихслушает, а значит они в силе и многое могут. Как навредить, так ипоспособствовать тем, кто не скупится на дары...

Мрак придирчиво покосился на тех, с кем придется дратьсяплечо к плечу. Подобрались крепкие мужики, одного Мрак помнил как куява,советовавшего насыпать на хвост соли, но в его отвагу не верил, слишком ясноотчаяние в глазах. Двое оставшихся просто разбойники со звероватыми лицами. Онивыглядят так дико, что того и гляди пырнут соседа, не дожидаясь боя с артанами.

Царь милостиво кивнул, тут же услужливо прозвучал боевойрог. Артане медленно двинулись вперед. Топоры держали наготове, у каждого налевой руке висел круглый деревянный щит. В середине шел Зализняк. Тоже стопором, что в непомерно длинных руках выглядел игрушечным.

Мрак сказал зычно:

— Простите, братья... Но тут такое дело: или вы — или мы.

Он крепче сжал рукоять палицы, ноги сделали первый шаг. Онвышел из тени, и солнце злорадно обрушилось на исхлестанные плетью плечи. Наскамьях заорали, подбадривая обе стороны.

Справа и слева от Мрака взревели, завыли, пугая противника,ринулись, сшиблись, послышались тяжелые удары по дереву, звон, первые яростныекрики, а затем вопли боли и страха.

Дурость, подумал Мрак свирепо. Остались считанные дни! Нетак, так эдак смерть найдет, нелепо драться, нелепо барахтаться как та лягушкав молоке...

Он отразил удар, отступил на шаг, но сбоку один так огрелпалицей, что плечо занемело. Взревев, он шарахнул в отместку, на него вееромбрызнула кровь. Слизнул с губ, чувствуя сладость солоноватой руды, уклонился отудара третьего, тут же снес противника с глаз мощным ударом в живот.

— Бей!

— Убивай!

— Круши!

Сперва так выкрикивали сами бойцы, но скоро только хриплодышали, сопели. Стоял лязг, стук, болезненные вскрики, а неумолчный крикраскатывался наверху. Там вскакивали, орали, указывали пальцами, верещали.