Зализняк тоже посмотрел на заходящее солнце:

— Надо бы прикончить...

Додон взмолился:

— Не убивай. Что хочешь, возьми. Хочешь, воеводой сделаю?

Зализняк отмахнулся:

— Да знаю я твое слово. Наслышан. Тут же велишь зарезать...Просто я уже убил сегодня троих. И так по колено в крови. Что будем делать сним, Мрак? Может в самом деле удивим белый свет? Возьмем и отпустим?

— Да черт с ним, — согласился Мрак. — Сгинем, так сгинем!..Мне, как я уже сказал, все одно близкая смерть на роду писана.

— Кому только не писана, — хмыкнул Зализняк. — Разве чтотем, кто не живет... Не смерть страшит — проигрывать не люблю! Если поймают илиприбьют, то это ж то самое, что двадцать два очка выпадет!.. Понимаешь?

Додон дрожал, умоляюще переводил круглые от ужаса глаза содного на другого.

— Ну... не совсем. Эй, светлый царь!.. Давай-ка твою харютряпкой замотаем. А руки свяжем за спиной, чтобы не сразу на волю...

Зализняк умело заткнул Додону рот кляпом, завязал длянадежности платком. Руки закрепили сзади. Мрак предложил:

— А не проще присобачить его к дереву?.. Места здесь людные.Даже слишком.

Зализняк сказал, задумчиво глядя на бледного Додона:

— Хорошо, ежели освободят. А ежели камнями закидают? Могутеще детей водить, показывать. У нас как-то медведь сидел на цепи... Такоевытворял!

— Закидают, так закидают, — равнодушно сказал Мрак. — Насебе узнает какой из него отец народа. Прибьем гвоздями?

— Разве что деревянными, — согласился Зализняк.

Царя трясло как грушу, которую дергал разъяренный медведь.Мрак со злостью потрогал железный ошейник.

— И над большим муравейником, — предложил он. — Мне одинволхв говорил, что муравьи в любой, даже самой зачуханной стране водятся. Как илюди.

— Неплохо, — согласился Зализняк. — только, если первымиотыщут те, что не прочь сами прирезать?

— Гм... Они или волки. Да и шакалы мигом живот раздерут,кишки повытягивают, еще и драться за них будут... Загрызть не смогут, до горлане допрыгнут... или допрыгнут?.. Нет, скорее всего, не допрыгнут... Ну, а дочего достанут — отгрызут начисто.

Глаза пленника вылезали из орбит, смотрел умоляюще, падал наколени. Мрак махнул рукой:

— Лады. Стреножим, как коня на выпасе. Далеко не уйдет. Даеще с таким пузом. Зато, если сюда будут идти артаны или еще кто, то нашцарь-батюшка в кустах пересидит. Все же не будет на наших душах греха! Словодали — слово сдержали... Хотя, гм, сейчас понимаю тех, кто говорит, что своемуслову хозяин: сам дал — сам взял.

Оставив царя, они нырнули в кусты и побежали по ручью вверхпо течению. Теперь, когда с ними не было пленника, мчались налегке. Багровыйшар, немыслимо огромный, уже опустился за виднокрай, теперь бежали прямо вкрасное небо, где темели редкие комья облаков.

Сумерки опускаются медленно, но за ними придет ночь, а заночь можно уйти далеко... И вдруг резко и страшно проревели трубы, а внизу враспадке раздался радостный клич. Оба поняли, похолодев, что царя, скореевсего, нашли. Чересчур быстро.

— Везет же дурням, — процедил сквозь зубы Зализняк.

— Дурням завсегда везет, — согласился Мрак.

Зализняк неожиданно улыбнулся, это было непривычно видеть наего изможденном перепачканном лице:

— Да, боги яснее ясного говорят, что мы — умные. И чтовывернемся сами.

— Они сейчас глядят и заклад держат, — буркнул Мрак.

— Как думаешь, сколько?

— Сто к одному.

Зализняк подумал, кивнул:

— Я бы даже поставил тысячу к одному. Конечно, тысячу — нанас.

И сам засмеялся своей шутке.

С той минуты кольцо все сжималось. То с одной стороны, то сдругой доносился лай своры гончих, даже слышались далекие крики.

— Вижу домики! — воскликнул Мрак.

— К черту, — прохрипел Зализняк.

Они бежали некоторое время молча. Мрак на миг выглянул надверхушками кустов, ахнул:

— Там... дымок над крайним домом!

— Ну и что?

— Кузня!

Зализняк огрызнулся:

— Подковаться хочешь?

— Ошейник, — бросил Мрак люто. — Он давит меня!.. Я хочуизбавиться.

Зализняк на бегу бросил короткий взгляд:

— Да шея у тебя бычья. Но тебя это даже украшает! Еще быкольцо в носу... Эй-эй! Ты всерьез? Коваль шею попортит, когда будут срубать!..Да и собаки задницу изгрызут.

Но Мрак, не слушая, уже покинул ручей и неся по тропе ккузне. Зализняк выругался, огляделся по сторонам затравленно, но побежалследом. Собачий лай становился все громче.

Мрак ворвался в дымное помещение, едва не вышиб дверь. Жаркополыхал горн, мальчишка уныло дергал за веревку, раздувая угли, а посредивысилась на широком пне массивная наковальня. Сухопарый низенький коваль ловкоповорачивал брызжущую жаром заготовку, держа в длинных клещах, а могучего видаподмастерье мерно бухал тяжелым молотом.

Мрак гаркнул с порога:

— Бросай соху, хватай зубило!.. Если сейчас не собьешьошейник...

— То, что будет? — поинтересовался коваль насмешливо. — Тебепридется положить голову. А я могу и промахнуться!

— Но не промахнусь я, — бросил с порога Зализняк.

Мрак поспешно опустил голову на горячую наковальню. Даже непоморщился, когда обожгло щеку. Ковали переглянулись, смерили взглядом острыймеч в руках Зализняка, замедленными движениями начали перебирать клещи, зубила.Собачий лай становился все громче.

Мрак ощутил острую боль, выругался. Вторым ударом железосплющилось сильнее, он ощутил как потекла теплая струйка.

— Опять палачи... — прохрипел он. — Если не собьете затретий удар...

Но не сбили ни за третий, ни за пятый. Мрак почти терялсознание, когда бухнуло особенно больно, но тут же словно на горле разомкнулисьсильные хищные пальцы. Он шумно вдохнул воздух, перед глазами еще стоялбагровый туман, мелькали слабые тени. Послышался неторопливый голос коваля:

— Теперь ты, чубатый?

И резкий голос Зализняк:

— Да? Не знаю, зачем он такое вытерпел, но у меня здоровьехлипкое.

— Вытерпишь, — буркнул Мрак.