страна была потрясена. Ведь это был Царь-Освободитель — монарх, освободивший крепостных!

А между тем он был сражен теми самыми людьми, которые должны были быть довольны его политикой. В ответ Император Александр III ввел строгие меры безопасности для борьбы с покушениями, число которых увеличивалось. Были введены жесткие ограничения относительно публичных демонстраций и политических собраний.

В этой суровой атмосфере студентам Петербургского университета в феврале 1899 года было запрещено ежегодное празднование дня основания университета. Они стали шумно протестовать, многие из них были арестованы. Однако несколько дней спустя власти убедились, что студенты не представляют собой угрозу, и занятия возобновились.

Социалисты (получавшие, следует отметить, значительную финансовую и политическую поддержку из-за рубежа, главным образом, из Германии), которые всегда были начеку, воспользовались представившейся им возможностью. Они организовывали небольшие комитеты, которые проникали в студенческие группы, разжигали их недовольство и направляли его в нужное русло. Вбивали им в головы мысль, что реформы должны не ограничиваться либерализацией университетского устава, а распространяться на всю систему управления государством. Целью революционеров было свержение самодержавия; всеми правдами и неправдами они проникали в университеты, чтобы создать там своего рода «учебный лагерь». Они готовили студентов к грядущей борьбе, с помощью которой рассчитывали изменить мир к лучшему.

Николай II и его Совет Министров прекрасно знали о революционной угрозе и разрабатывали планы с тем, чтобы попытаться справиться с волнениями студентов и рабочих Петербурга, хотя, казалось, достаточно было бы вмешательства полиции. Министр внутренних дел

Вячеслав Плеве до покушения на него в 1904 году организовал сеть финансируемых правительством профсоюзов с целью предоставить рабочим возможность получать образование и развлечения, в противовес агрессивно враждебным ячейкам, агитирующим рабочих. Но в эти профсоюзы давно проникли революционные элементы, сеявшие недовольство, призывавшие рабочих требовать гораздо больше экономических и социальных благ, чем могли предоставить владельцы предприятий.

Чтобы пресечь действия этих враждебных правительству элементов, в рабочие профсоюзы были внедрены тайные агенты. Одним из наиболее влиятельных агентов был отец Георгий Гапон — молодой православный священник, который, по словам Доминика Ливена, смог установить прочные связи с рабочими и проповедовал среди них христианские идеи. Однако за это время сам он подвергался влиянию социалистических идей, причем столь активно, что в январе 1905 года взялся за организацию промышленной забастовки в Петербурге, прибегнув к массовой, не разрешенной властями демонстрации, сочтя ее единственно эффективным способом добиться выполнения требований рабочих.

«Неожиданно в январе 1905 года правительство узнало о намерении Гапона возглавить гигантскую демонстрацию, повести ее к Зимнему дворцу и потребовать осуществления целого ряда политических и экономических реформ, вплоть до созыва учредительного собрания». Эти политические требования имели мало общего с призывами рабочих к своим хозяевам и имели ярко выраженную социалистическую окраску. Внешнему миру казалось, что лишь самодержавное чудовище способно пренебречь горячими просьбами армии этих честных тружеников. Однако Царь не мог себе представить, чтобы ему пришлось лично отвечать на выдвинутый толпой ультиматум, касавшийся вопросов, которые до этого не рассматривались и не обсуждались.

К сожалению, демонстрантов намеренно ввели в заблуждение, сообщив им, будто Царь находится в Зимнем, что было неправдой. В действительности он редко бывал там, поскольку главной резиденцией Императорской семьи был Александровский дворец в Царском Селе. Это было известно каждому, кто знал положение дел.

Правительству еще никогда не приходилось сталкиваться с такой демонстрацией — они были запрещены, и войска не были подготовлены и оснащены для того, чтобы контролировать двигавшуюся на них огромную толпу, насчитывавшую, по некоторым оценкам, 150 000 человек. Власти имели в своем распоряжении казаков, кавалерию и пехоту. Выбор пал на пехоту, поскольку ее было проще всего привести ко дворцу, однако число демонстрантов было слишком велико. Не имея другого оружия, кроме винтовок, стрелки их и применили, в результате действия солдат оказались «неуклюжими и жестокими». (Имеются факты, что многие демонстранты, предвидя расправу, положили в карманы прощальные записки).

Реакция Царя на трагедию открывает нам как его чувство личной ответственности за происходящее в государстве, гак и понимание тяжести бремени власти. Министры советовали ему сделать публичное заявление, что военные стреляли без приказа, но это показалось Николаю недостойным. Будучи самодержцем, он считал своим долгом возложить вину на себя. Он пригласил делегацию рабочих и, воспользовавшись этой возможностью, заверил пришедших, что озабочен их благосостоянием, и призывал к послушанию и поддержке.

Встреча эта имела негативные последствия: вернувшиеся домой делегаты услышали издевки и оскорбления со стороны своих товарищей. По стране прокатилась волна забастовок, приведших к столкновениям с полицией и беспорядкам. Преемник Плеве, Святополк-Мирский, повел гораздо более мягкую политику по отношению к недовольным. Профсоюзам было дано право следовать за своими радикальными лидерами, которые возвели возмущение и жестокий протест в ранг добродетели. Произошла либерализация университетов, в результате чего различные группы, не принадлежащие к студентам — рабочие и политические активисты, — получили возможность участвовать в действиях студентов, превращая их в группы протеста. В то же самое время была ослаблена цензура печати, что привело к разгулу враждебной властям пропаганды.

Живший на Невском Гиббс наблюдал, как в то памятное воскресенье по проспекту шла целая армия рабочих с хоругвями и иконами в руках; а в последующие дни он видел наряды полиции и многочисленные, зачастую принимавшие безобразный характер, демонстрации на улицах. В письмах домой он отмечал беспорядки, но особого беспокойства не выражал. Беспорядки эти оказывали мало влияния на его учеников или характер занятий, и это позволило ему сделать вывод, что положение находится под контролем. Неприятные стычки происходили в каком-то ином мире, к которому он — пока — не имел никакого отношения.

В 1906 ГОДУ репутация Гиббса была такова, что он смог приняться за еженедельные публичные чтения. С января до мая они обычно происходили вечером в четверг или пятницу. Изучив программы его выступлений, включавших отрывки из произведений Шекспира, Спенсера, Теннисона, Диккенса и Шелли, невольно удивляешься, как ему удавалось собрать необходимую аудиторию. Но ведь Санкт-Петербург был космополитическим городом. Книги и газеты на английском можно было приобрести без труда, и они пользовались большим спросом. Приятный, хорошо поставленный голос Гиббса, а также подобранные со вкусом произведения сделали его выступления довольно популярными. Это продолжалось до 1914 года, когда Великая война наложила свою печать на характер всех развлечений. Гиббс использовал свои вечера для того, чтобы в отдельных случаях привлекать к выступлениям учеников. Для них подбирались произведения полегче, и это способствовало успеху.

Читая записи Гиббса, чувствуешь атмосферу тех вечеров. «Мистер Гиббс объявляет о возобновлении читки отрывков из произведений английской и американской литературы…» Сам он предпочитал серьезную литературу и, должно быть, получал особенное удовольствие от