столицу далекой и незнакомой страны, которую большинство англичан (из числа тех, которые вообще думали о ней) считали погруженной во мрак, закованной во льды и прикованной к прошлому, благодаря ее наивной, связанной с предрассудками религии и архаичной системе правления. Однако Россия явилась фоном, на котором начинался первый этап уникального паломничества Гиббса.

Глава 2. Санкт-Петербург — волшебный город

СТУПИВШИЙ НА ПРИЧАЛ Петербургского порта Чарльз Сидней Гиббс заметно выделялся из толпы частных учителей, привлеченных этим великим городом. Высокий, стройный, с уверенной походкой, он был безупречно одет и ухожен. Если бы не чуть великоватый нос, его можно было бы назвать красивым. Зато исключительно чистое лицо с высоким лбом, окаймленным русыми волосами, было освещено взглядом умных глаз.

Решение Сида приехать в Санкт-Петербург, возможно, и не было очень удачным, но зрелище города, успевшего освободиться от зимних оков, хотя толстый ледяной панцирь, сковывавший Неву, еще не успел окончательно разрушиться, вероятно, благоприятно подействовало на него. По сравнению с большинством крупнейших столиц Европы Санкт-Петербург был городом молодым. Яркий, сверкающий, он был памятником железной воле одного человека — Петра Великого, который в XVIII веке бросил вызов реке и построил именно здесь свой главный город. Но город возник ценой ужасных человеческих жертв. Великолепные здания, выкрашенные в белый с синим, желтый с белым, красный с желтым цвета, многие из которых были увенчаны золочеными шпилями и куполами, служили памятниками десяткам тысяч рабочих, отдавших свою жизнь, таская бревна, камни, привозя землю, чтобы засыпать предательские болота. Дюйм за дюймом они строили сцену, на которой Петр мог ставить свой гигантский спектакль, — город, который, по словам многих, «построен на костях».

Но это был еще и город, которым Гиббс был готов восхищаться. Он любил театр, а здесь было что увидеть и чем наслаждаться, особенно на Театральной улице. Он интересовался балетом, а это искусство в тогдашней России достигло высот. Танцевальное, как и другие искусства, субсидировалось Императором из собственных средств. Вполне возможно, что Гиббс видел его самого, а также других членов Императорской семьи, поскольку они были частыми посетителями театров.

Гиббс всегда был заядлым, хотя и осмотрительным покупателем и любил разглядывать товары в лавках, на базарах, даже на «блошиных рынках», расположенных вдоль широких проспектов, в парках и дворах этого оживленного города-космополита. Должно быть, особое удовольствие доставляло ему посещение «Английского магазина», поскольку это великолепное торговое заведение было расположено в самой фешенебельной части города и на самом главном проспекте — Невском. Он был открыт неким англичанином в XVIII столетии, и хотя у него теперь были русские владельцы, в нем по-прежнему в изобилии имелись товары, без которых не смог бы обойтись Гиббс: английское мыло, чулочные изделия, перчатки. Пожалуй, магазин даже пахнул английским духом. Тем не менее многие годы Гиббс продолжал заказывать сорочки и воротнички у себя на родине с помощью Винни, ставшей его персональным снабженцем. «Воротнички я купила, — писала сестра в одном из писем, — и я надеюсь, что скоро смогу съездить в Шеффилд и найду там сорочки».

Гулять по Санкт-Петербургу с его широкими улицами, тщательно разбитыми парками, прекрасными зданиями, которые были гораздо ярче, чем в остальных городах Европы, выделяясь на фоне белого снега зимой и сочной зелени деревьев летом, было одно удовольствие. Все дома выстроились вдоль набережных полноводной Невы или многих каналов и притоков этой могучей реки. Руководствуясь инстинктом, который не раз выручал его, Гиббс устроился в доме № 88 по Невскому проспекту в одной из многих удивительно комфортабельных и хорошо оборудованных квартир, поселившись, таким образом, вблизи делового центра города, где жизнь била через край.

«Еще в начале девятнадцатого века при отделке таких колоссальных апартаментов реализовывалось множество современных идей — свободная планировка, центральная система отопления, бездымные камины, примыкающие друг к другу гостиная и спальня, просторные прихожие и висячие декоративные растения. Плата за квартиру включала суммы за воду, за освещение внутренних помещений и дворов, а также за расход дров для печей и плиты в кухне. Воду доставляли в больших бочках, и во дворах всегда строили бани с парилками, которые отапливались дровами. Русские считали совершенно неприемлемым плескаться в грязной воде, как это делали европейцы».

Такого рода особенности русской жизни были весьма привлекательны для людей вроде Гиббса с его чрезвычайно чистоплотной натурой.

Гиббс нанялся на службу к Сухановым — богатому помещичьему семейству, которое оплатило ему транспортные расходы и теперь предоставляло учителю жалованье и щедро оплачивало жилье с тем, чтобы он наставлял их сына и обучал его английскому. Частная практика в России не шла ни в какое сравнение с тем, то происходило в Англии. Гиббс не только не стал «обыкновенной гувернанткой», но оказался представителем весьма уважаемой и хорошо оплачиваемой профессии, дававшей много возможностей для продвижения по службе. Было столько желающих пользоваться услугами частных учителей, что в 1834 году Императорское правительство установило особый статус для наставников и преподавателей, предусматривавший для таких лиц официальный чин и награждение значком, а также обеспечение щедрой пенсией.

Первый год служба протекала у Гиббса достаточно гладко. Сам он активно изучал русский язык, преподавая ученику английский. Следующим летом, когда наступила пора оплачиваемого отпуска, учитель захватил юного Суханова в Англию, где его образованию способствовала жизнь в этой стране, общение с семейством Гиббса и исключительная возможность осваивать на практике разговорный язык. Насладившись нежарким английским летом, наставник и ученик, нагруженные подарками для всех членов семейства Сухановых, вернулись в Россию. Спустя год, показавшийся ему сносным, Гиббс был удивлен, разочарован и, пожалуй, несколько встревожен, когда Суханов не возобновил с ним контракт. Между тем Гиббс оказался в трудном положении, по существу, оказавшись в изоляции, поскольку зима в тех краях наступает рано. Из Англии продолжали приходить письма, в которых близкие беспокоились о его благосостоянии. Они по-прежнему искали и надеялись найти должность, которая помогла бы ему вернуться на родину. В одно из своих писем дядюшка Вилли вложил легкомысленный рисунок, который вырезала Винни, вместе с объявлением о предоставлении работы, а также информацию о том, что дядюшка успел связаться с возможным работодателем, выразившим желание получить письмо от самого Сида.

Гиббс продолжал получать поддержку со стороны сочувствовавших ему друзей. Он успел сообщить одному из знакомых о случившейся с ним неприятности, заметив, что «Сухановы не очень приличные люди», а «их мальчик не слишком сообразителен». «Не отчаивайся, — писал знакомый, — и помни, что все, что ни случается, к лучшему, и еще: человек предполагает, а Бог располагает». Письмо это сохранилось в числе тех, которые относились к