не владел бы сейчас многомиллиардной компанией, а торговал на рынке кроссовками «абибас». Хуже неуверенного в себе мужчины на свете ничего нет. Ну, разве что тёплая водка.

– Что ты хочешь мне предложить?

– Игру на опережение, – причмокнул толстяк. – Вы дадите интервью паре журналов, где вскользь обозначите предстоящий развод из-за утраты к жене доверия. Весь негатив она примет на себя. Выпустит покаянное письмо, ударится в религию, начнёт активно помогать обездоленным или, напротив, исчезнет из публичной жизни. Я задействую все свои источники в СМИ для смягчения вашего репутационного удара. Через неделю после огласки всё утихнет. Вы не селебрити, жёлтая пресса не станет уделять вам круглосуточное внимание. Соглашайтесь, друг, новая кровь чревата осложнениями.

– Ты предлагаешь мне сняться с выборов, – недовольно проворчал Троер. Он с нетерпением ждал результатов опросов граждан на улице. Завтра станет понятно, на сколько процентов Бенджи его обходит в конце июня. – Никто не пойдёт голосовать за человека, не уследившего за родной женой. Они не доверят мне город.

– Это издержки, которые придётся понести, – сдержанно сказал лысый человек. – Без компромисса нам это дело не вытянуть.

– Они будут смотреть на меня как на неудачника. Не горожане, нет, рыба покрупнее. Мои соседи по загородным клубам, где курят сигары и решают за бизнес. Ты в таких гадюшниках бывал, я знаю. – В горящих глазах Троера отражалась тёмная поверхность пруда. – Они станут посмеиваться за моей спиной, потому что слишком трусливы, чтобы рассмеяться мне в лицо. Я не могу это допустить. Не могу!

– Возможно, самый разумный шаг сейчас – ничего не предпринимать. За июль многое прояснится. Они не будут месяцами хранить запись просто так. Или они пойдут с ней в полицию, или у них её нет.

– Каждый их час на земле опасен для меня. Я не могу покрыть себя позором, потому что моей жене захотелось потрахаться на стороне! Я должен победить.

Толстяк зачерпнул воду сложенной в лодочку ладонью. Артрит подбирался к пальцам всё ближе. Его тело приходило в негодность из-за любви своего владельца к солёным закускам, сладкой выпечке и прочим жирным лакомствам. Если в ближайший год болезни не загонят его в могилу, он сам уйдёт из бизнеса. Хотелось напоследок стрясти с сумасбродного богатея денег, но страх огрести по полной отталкивал от трудновыполнимого заказа. Несдержанный Троер фонил как незащищённый ядерный реактор, излучая проблемы.

– Перед тем как вы озвучите своё решение, господин Троер, – прохрипел он, – я хочу, чтобы вы всё взвесили.

Смерив гостя самодовольным взглядом, Троер поплыл к берегу.

– Давай выпьем, – предложил он, выбираясь на сушу и подхватывая полотенце. – Я оглашу свой вердикт, когда мы прикончим бутылку прекрасного каберне.

Бросив взгляд на парящую в небе птицу, толстяк повиновался, не говоря ни слова.

2

Жена Уборщика смотрела в спальне «Кто хочет стать миллионером?», втирая в предплечья гепариновую мазь. Данил разозлился на неё за пережаренный лук в супе и схватил за руки, когда она хотела унести тарелку. На запястьях мгновенно вылезли синяки, этакие несъёмные уродливые браслеты. Мазь ускоряла циркуляцию крови, помогая рассасывать гематомы. Данил часто выходил из себя, потому в холодильнике всегда лежал полезный тюбик. Причиной срыва мог послужить пыльный подоконник или недостаточное прилежание. Интим с налитыми кровью глазами её мужа не справлялся. Сидящий в нём зверь требовал насилия.

Он был прав. Ничто не мешало ей приготовить для супа новую порцию лука. Хорошая жена так бы и поступила, не расстраивая мужа испорченным обедом. Стоя у плиты, где на сковороде золотился лук, она думала о зловещих звуках, которыми наполнялся дом в его отсутствие. С каждым днём они тревожили её всё больше. Громкость на телевизоре не могла заглушить таинственные шорохи, пугающий звук раздавался, словно внутри её головы. Это не был гуляющий по трубам ветер, скорее, тоскливое эхо обречённых стонов, раздающееся одновременно сверху и снизу. Звуки действовали на неё парализующе, рот открывался, сердце замирало. Самообладания хватало на то, чтобы минутами неподвижно смотреть в дверной проём в напряжённом ожидании. Но монстр не выдавал себя, и она возвращалась к своим делам, как только пугающий звук растворялся в стенах.

Данил ругал её за выдумки, требовал смотреть комедии вместо фильмов ужасов. Ему легко говорить, при нём в доме стояла мёртвая тишина. Он запирался в подвале, часами возился с макетом железной дороги, позабыв о жене, чувствующей себя в пустом доме совершенно одиноко. С годами она привыкла к замкнутому образу жизни и перестала ждать от него внимания, на которое он был способен лишь ограниченно.

Таким образом, лук и сгорел. Она попросту зазевалась.

Красивый актёр в летнем шарфе серьёзно задумался над расположенным в нижней части экрана вопросом: «Назовите имя феи в балете П.И. Чайковского «Щелкунчик».

А. Динь-Динь. B. Фея-крёстная. C. Драже. D. Мэривеза.

Подсказки актёр использовал в предыдущих раундах игры, ему оставалось полагаться исключительно на свои знания. Надя не знала, кто такая Мэривеза[7], зато ей был известен правильный ответ. В молодости она преклонялась перед классической музыкой, пока знакомство с будущим мужем в парке аттракционов не привело её к дивану и телевизору. Данил что-то сломал в ней, некогда огромный мир сузился до экрана телевизора с диагональю восемьдесят один дюйм. Она стала придатком его нелюдимой жизни, променяв карьеру пианистки на кирпичный дом с подвалом, который вызывал у неё желудочные спазмы.

В неполные тридцать шесть она всё реже мечтала о детях. Данил не представлял близости без презерватива, ему не хотелось становиться отцом. Не нравились ему и постоянные спутники домашних животных – шерсть и грязь. Он не скрывал от неё свои предубеждения, а когда она поняла, что он не изменится, её собственные желания успели основательно погрязнуть в тине равнодушия.

Красивый актёр выбрал вариант «B. Фея-крёстная». Неправильный ответ. Фею звали Драже. Миллион выскользнул у него из рук. Она прониклась к нему жалостью.

Её муж поднялся в спальню из подвала, на ходу застёгивая молнию рабочего комбинезона. Он выглядел раздражённым.

– Я ухожу.

Она отключила на панели звук. Ей не впервые выпадала участь засыпать в опостылевшем каменном чреве одной, и всё же слова мужа пробудили в ней не слишком хорошее предчувствие.

– Опять срочный вызов?

– Из-за жары полетели компьютеры в одном из цехов. До утра надо устранить проблему, иначе предприятие не сможет нормально работать.

Она переварила слова мужа с безнадёжным смирением.

– Ты вернёшься утром?

– Я вернусь, когда закончу работу. Какой ответ ты хочешь от меня услышать?

– Значит, в монополию сегодня не сыграем?

– Монополия подождёт, Надя. В твоём распоряжении пятьсот каналов, скучать в моё отсутствие не