В себя я пришла ближе к вечеру. Медленно выплыв из забвения, поняла, что меня вернули в палату и снова подсоединили к писклявым приборам. Из окна лился мягкий, золотистый свет предзакатного солнца, окрашивая унылое помещение в тёплые оттенки и навеивая осеннюю меланхолию.

После пережитого несколько часов назад в душе ощущалось странное смятение. Теперь я не спала, но видения появлялись даже наяву, напоминая о неотвратимости предстоящего и неизменности прошлого. Ни за какие коврижки я не желала больше лезть в этот чудо-аппарат, но и без аппарата меня не покидало чувство, что я никак не могла проснуться. Я словно застряла между двумя реальностями, не в состоянии остаться ни в одной из них…

—Ай, чёрт!

Я вздрогнула и резко повернула голову, ожидая увидеть приглушенно-зелёный цвет занавески, но той на месте не оказалось. Она была отодвинута в сторону, а вместо угловатых складок прорезиненной ткани перед взором предстало тучное тело Галины Сергеевны. Точнее, задняя его часть. Санитарка что-то убирала, сматывала провода и протирала приборы. Когда же её тело отплыло в сторону, я увидела, что соседняя койка опустела, а постельное белье было свалено в кучу на небольшой тележке, стоявшей рядом с женщиной.

—Чёрт!— снова выругалась Галка, зацепившись за очередной провод.— Понаделают же!

Она раздражённо кинула тряпку на тележку, сбив с неё простыню.

—Тут лежал мужчина…— слабым голосом произнесла я, надеясь, что она меня услышит.

И Галка услышала. Она развернулась и удивлённо на меня уставилась.

—Это полутело? Ну, лежало, и что с того?

Она упёрла руки в бока, напомнив мне деревенскую бабу: большую, грубую и бесцеремонную.

—Его перевели? Он поправился?..

Неожиданно Галка запрокинула голову и разразилась громким смехом, заставив почувствовать себя совершенной дурой.

—Ага, перевели!— она снова загоготала, вытерев проступившие от смеха слёзы.— В морг!

Вжавшись в холодную клеёнку, я наблюдала, как санитарка сгребла свою тележку и покатила прочь. Её злой, раскатистый смех ещё долго отражался от голых стен коридора, снова и снова возвращаясь к дверям палаты и вызывая чувство страха и отвращения к этой жестокой женщине.

Затем я несмело покосилась на пустующую койку. Я попыталась представить, как это: мыслить, чувствовать, мечтать, испытывать эмоции, а потом…

А потом ничего.

Просто исчезнуть. Только что жить и вдруг перестать, оставив после себя лишь бездыханное тело…

Но если за пределами земной реальности мог существовать тот тёмный и страшный мир, то должен был существовать и другой, куда попадали наши души после смерти. А они у людей были — в этом я убедилась лично… Ну, не у всех, конечно… Но у большинства точно были, и пустотой наше существование не могло обрываться. Ведь откуда-то мы возвращались обратно и помнили, что происходило с нами в прошлых жизнях…

Мои размышления о возможностях реинкарнации прервала Рита, неуловимо тихо, словно настороженная мышка, заглянувшая в палату. Почему-то она не стала заходить, а лишь просунула голову в щель едва приоткрытой двери и периодически бросала опасливые взгляды в сторону, куда направилась Галка со своей тележкой.

—Твой брат здесь!— шепнула девушка.

Эта новость заставила меня встрепенуться и почти подпрыгнуть на месте.

—Правда?— с радостью и страхом спросила я.

—Кривда!— фыркнула Рита.— Позвать или ты передумала? А то Галка сейчас вернётся и выгонит его к чёртовой матери из отделения!

—Я…

—Я плохо выгляжу! Я не одета! Я не накрашена!— закатила глаза медсестра, думая, что предугадала все мои мысли.— Ты в реанимации! Хорошо выглядят здесь только врачи!

—Конечно, звать!— закивала я, оправившись от первого волнения и пропустив мимо ушей её колкости.

Мне было совершенно наплевать на свой внешний вид.

Я волновалась за Ваню.

—Другое дело! А то развела нюни: «Буду-не-буду…» А мне потом головой отвечать!— проворчала девушка и скрылась за дверью.

Я заёрзала в койке, попытавшись принять удобное положение и здоровой рукой хоть как-то пригладить растрёпанные, несколько дней немытые волосы. Что творилось на моём лице — даже не пыталась представить. Скорее всего, к старым шрамам добавилось множество синяков и кровоподтёков, так что красоткой в ближайшее время мне всё равно не быть.

—У вас десять минут,— сообщило Ритино лицо, снова появившееся в дверном проёме.— Не больше, иначе мне голову оторвут!

—Уложимся за пять,— так же тихо ответила я.— Не волнуйтесь…

—Ладно,— согласилась девушка.

Посторонилась, пропустила Ваню в палату и неслышно прикрыла за собой дверь.

Парень сконфуженно остался стоять возле входа, не решаясь пройти дальше. Он выглядел бледным, растерянным и очень уставшим. Бывшие когда-то светлыми и ясными глаза теперь казались воспалёнными, словно он не спал неделю подряд, а под ними темнели круги. Пятна такого же цвета красовались на впалых щеках, поскольку его лицо сильно похудело. Ваня больше не был похож на пышущего здоровьем и энергией парня, в которого я влюбилась три года назад и которого по-своему любила до сих пор. Он стал похож на меня и на маму, поскольку теперь с ним происходило то же самое, что и с нами.

Все фразы, которые я заготовила, разом выветрились из травмированной головы. Я молча разглядывала его, не в силах выдавить ни звука из-за удивления и жалости. Мне захотелось плакать, но я сдержала навернувшиеся на глаза слёзы, прекрасно понимая, что сейчас они совершенно не помогут. Ваня не должен был их видеть. Я пока не знала, что произошло или происходило с ним, и потому не могла подмешивать к его переживаниям ещё и свою слабость.

А он нервничал, переминаясь с ноги на ногу, и таким же полным жалости взглядом рассматривал моё искалеченное тело. Даже без способности читать мысли, которой обладал Елиазар, я понимала, о чём он сейчас думал. Всё было написано на его лице, хотя Ваня ещё не проронил ни слова, а единственным звуком, нарушавшим воцарившуюся в палате тишину, было одинокое пищание подключенного ко мне прибора.

Я попыталась приподняться на подушке, однако из-за возобновившейся боли продолжать не стала и лишь поморщилась, упав обратно. Ваня инстинктивно бросился вперёд, но потом нерешительно остановился в метре от моей койки.

—Привет,— подсказала я хриплым голосом и слегка улыбнулась.

Жаль, что эта улыбка не могла растопить ледяную стену, разделявшую нас.

«Которую ты создала сама…» — напомнила я себе, вновь ощутив укол совести.

Хотелось возразить, что у меня не было другого выбора, что Высшие Силы нуждались в этом поступке. Но, заглянув в Ванины потухшие глаза, поняла, насколько жестоко поступила, оставив его одного, возможно, в самый тяжёлый период его жизни. Ваня всегда находился рядом, всегда был для меня поддержкой и опорой, когда я в этом нуждалась и особенно когда думала, что повредилась рассудком.