Энди не вошел в гостиную, а свернул налево и ощупью пробралсяв спальню. Нашарив кровать, он поставил банку на прикроватный столик иразделся. Через десять минут он был во всем чистом, и настроение сразуподнялось. Кстати, вся процедура, подумал он, прошла как по маслу, а вспомни,какой погром ты учинил сослепу в гостиной, когда погас свет.

(Чарли... что с ней могло стрястись?)

Не то чтобы он чувствовал, будто с ней что-то стряслось,скорее тут другое что-то происходит, что-то ей угрожает. Увидеться бы им, тогдабы...

Он горько рассмеялся. Валяй дальше. Кабы во рту росли бобы,а сидню бы да ноги... То-то и оно-то. С таким же успехом ты можешь пожелатьснегу летом. С таким же успехом...

На мгновение его мозг притормозил, а затем снова заработал,но уже более размеренно и без всякой горечи.

С ТАКИМ ЖЕ УСПЕХОМ ТЫ МОЖЕШЬ ПОЖЕЛАТЬ, ЧТОБЫ СЛУЖАЩИЕ ОБРЕЛИВЕРУ В СЕБЯ.

И ЧТОБЫ ТОЛСТУХИ ПОХУДЕЛИ.

И ЧТОБЫ ОСЛЕП ОДИН ИЗ ГОЛОВОРЕЗОВ, ПОХИТИВШИХ ЧАРЛИ.

И ЧТОБЫ К ТЕБЕ ВЕРНУЛСЯ ТВОЙ ДАР ВНУШЕНИЯ.

Его руки беспокойно забегали по покрывалу, тянули его,комками, щупали – это была неосознанная потребность в своего рода сенсорномподзаряде. Но разве есть надежда, что дар вернется? Никакой. Поди внуши им,чтобы его привели к Чарли. Все равно что внушить бейсбольному тренеру, чтобыего взяли подающим в команду «Красных». Он уже не способен никого подтолкнуть.

(а вдруг?)

Впервые он засомневался. Может быть, его "я" –подлинное "я" – вдруг запротестовало, не захотело мириться с егоготовностью следовать по пути наименьшего сопротивления, подчиняться любому ихприказу. Возможно, его внутреннее "я" решило не сдаваться без боя.

Он сидел на постели, нервно теребя покрывало. Неужели этоправда... или он выдает желаемое за действительное после случайного озарения,которое ровным счетом ничего не доказывает? Озарение, быть может, такой жесамообман, как запах дыма – следствие его нервозности. Озарение не проверить, идар внушения тоже сейчас испытать не на ком. Он отпил пива из банки.

Предположим, дар к нему вернулся. На нем далеко не уедешь,уж он-то знает. Ну, хватит его на серию слабых уколов или на три-четыренокаутирующих удара – и все, выноси вперед ногами. К Чарли, допустим, онпрорвется, но о том, чтобы выбраться отсюда, не может быть и речи. Все, чего ондобьется, это подтолкнет себя к могиле, устроив прощальное кровоизлияние в мозг(тут его пальцы непроизвольно потянулись к лицу, туда, где были онемевшиеточки).

Другая проблема – торазин. Отсутствие лекарства явно сыгралоне последнюю роль в его недавней панике, а ведь он всегонавсего просрочил приемодной таблетки. Даже сейчас, когда он взял себя в руки, он чувствуетпотребность в этой таблетке с ее умиротворяющим, убаюкивающим действием.Поначалу перед каждым тестом его два дня выдерживали без торазина. Онстановился дерганым и мрачным, как обложная туча. А тогда он еще не успелпо-настоящему в это втянуться.

– Ты стал наркоманом, тут и думать нечего, – прошептал он.Но если вдуматься, вопрос оставался открытым. Он знал, существуют привыканифизиологического порядка – например, влечение к никотину или героину, что, всвою очередь, вызывает перестройку центральной нервной системы. И естьпривыкания психологического свойства. С ним вместе работал один парень, БиллУоллес, так тот дня не мог прожить без трех-четырех бутылочек тоника; а Квинси,его дружок по колледжу, помешался на жареном картофеле в пакетиках«Шалтай-Болтай», который производила какая-то фирма в Новой Англии, – всепрочие разновидности, утверждал он, этому картофелю в подметки не годятся.Такую привычку Энди определял как психологическую. Чем была обусловлена егособственная тяга к торазину, он не знал; одно не вызывало сомнений: без этогоон не мог. Вот и сейчас – только подумал о голубой таблетке на блюдечке, и ворту опять пересохло. Уже давно они не оставляют его в преддверии теста безнаркотика – то ли опасаются, что у него начнется истерика, то ли продолжаютиспытания только для порядка – кто знает?

Так или иначе положение сложилось отчаянное, безвыходное:принима торазин, он терял силу внушения, отказаться же от наркотика у него небыло сил (а если бы нашлись? что ж, им стоит разок поймать его на местепреступления... да, уж это откроет перед ними широкие горизонты). Вот зажжетсясвет, принесут на блюдечке голубую таблеточку, и он тут же на нее набросится. Итак, таблетка за таблеткой, постепенно вернется в состояние устойчивой апатии,в какой пребывал до сегодняшнего происшествия. То, что с ним сегодняприключилось, – это так, маленькое завихрение, причудливый фортель. А кончитсявсе тем же «Клубом РВ» и Клинтом Иствудом по ящику и обильной снедью вхолодильнике. То бишь еще большим брюшком.

(Чарли, Чарли в опасности, она попала в беду, ей будет оченьплохо)

Все равно он бессилен ей помочь.

Но даже если не бессилен, даже если ему удастся скинутькамень, что придавил его, и они отсюда вырвутся – короче, во рту вырастут бобы,а сидень почувствует под собой ноги, а почему бы и нет, черт возьми? – всеравно будущее Чарли останется проблематичным...

Он повалился на спину, раскинув руки. Участок мозга, занятыйпроблемой торазина, никак не хотел угомониться. Настоящее было тупиком, поэтомуон погрузился в прошлое. Вот они с Чарли бегут по Третьей авеню – высокиймужчина в потертом вельветовом пиджаке и девочка в красно-зеленом, – и движенияих невыносимо медлительны... как в ночном кошмаре, когда в спину тебе дышитпогоня. А вот Чарли, бледная, с искаженным лицом – рыдает после того, как онаопустошила телефонные автоматы в аэропорту... а заодно подпалила какого-тосолдата.

Память вернула его к еще более далеким дням – Порт-сити,Пенсильвания, и миссис Герни. Толстая, печальная, в зеленом брючном костюме,она однажды вошла в заведение под вывеской «Долой лишний вес!», прижимая кгруди объявление, задуманное и аккуратно выведенное рукою Чарли: «ЕСЛИ ВЫ НЕПОХУДЕЕТЕ, МЫ БУДЕМ КОРМИТЬ ВАС БЕСПЛАТНО ПОЛГОДА».

За семь лет, с пятидесятого по пятьдесят седьмой, миссисГерни родила своему мужу, диспетчеру автобазы, четверых детей, но вот детиВыросли и отвернулись от нее, и муж от нее отвернулся, завел себе другуюженщину, и она его даже не осуждала, потому что в свои пятьдесят пять СтенГерни был привлекательный мужчина, и все, как говорится, при нем, а она с техпор, как их предпоследний ребенок пошел в колледж, постепенно набралакилограммы, и если до замужества она весила семьдесят, то под конец дошла дополутора центнеров. Чудовищно тучная, с лоснящейся кожей, вылезающая из своегозеленого костюма, она вошла и внесла за собой седалище размером со стол вкабинете директора банка. Когда она опустила голову, ища в сумочке чековуюкнижку, к ее трем подбородкам добавилось еще столько же.