они обнялись, как родные братья.

— Ну, здравствуй, Леша! Здравствуй, дорогой! Постарел, ей-Богу, постарел! — говорил старик, тряся Калинича за плечи.

— Здорово, Родион! Привет, старина! О, да у тебя вид настоящего, матерого крестьянина! — сказал Калинич, утирая неожиданно навернувшуюся слезу. — Ну, как тебе, дружище, отдыхается на пенсии?

— Ничего, живем помаленьку. Здоровье в пределах возрастных допусков. Ты бы хоть позвонил, что ли, чтобы мы тебя должным образом встретили. Да что мы тут стоим? Загоняй машину — сейчас ворота открою, — засуетился старик.

— Нет, дорогой Родиоша, я на минуту — спешу очень. У меня дела, — остановил его Калинич.

— Как это, на минуту? — возмутился старик. — Целых три года не виделись, даже больше! Да и куда тебе торопиться? Сегодня суббота, завтра воскресенье — на работу не идти. Заночуешь у нас. Мы как раз еще не обедали — сядем сейчас, выпьем по рюмочке-другой моего коньячку самопального. Поболтаем, вспомним наш НИИ, друзей старых. Помянем тех, кого уже нет. Я тебе наше хозяйство покажу, классным медом угощу, фрукточками, ягодками! У меня тут аж три свинюки! На научной основе все!

Родион направился было отворять ворота, но Калинич удержал его за руку:

— Не обижайся, Родион Климыч, но я связан обещанием. Меня ждут. Подвести не могу, понимаешь?

— Да позвони, скажи, что встретишься в другой день. Сейчас мобильные телефоны у каждого школьника. Найти человека за пять минут можно. Когда там ты ко мне еще надумаешь! — настаивал Родион.

— Нет, не могу, дорогой Климыч. Сегодня никак не могу, пойми. Это с бизнесом связано, деньги могут ухнуться. Я же теперь бизнесменом стал, свой магазин имею, — оправдывался Калинич, не зная, куда глаза девать.

— Да что ты! Леша Калинич — бизнесмен! Ну и ну! Не представляю, какой из тебя бизнесмен? Думаю, это ненадолго. Наука — это твое, а бизнес — это никак не для тебя.

Родион Климыч добродушно рассмеялся.

— Ты там, говорят, большое открытие сделал, верно?

— Да, Родиоша, сделал. Сделал на свою голову! Теперь вот хлопот полон рот, как говорится. Никак не разгребу всего, — пожаловался Калинич.

— Ну вот, — Родион Климыч опять рассмеялся. — А ты говоришь — бизнесмен. Да из тебя бизнесмен, как из определенного вещества пуля! Давай, говорю, ко мне. У меня такая рыбка — сам ловлю, сам и завяливаю, пальчики оближешь. Невестку сейчас за пивком пошлю, и посидим на славу, — уговаривал Калинича старый Родион.

— Какой-никакой, а бизнес есть бизнес. Никак не могу — денежная сделка сорвется. Я на следующей неделе к тебе прикачу. Слово даю, — пообещал Калинич.

— Ну, если слово, тогда другое дело. С пятницы по воскресенье включительно — сможешь? — наступал Родион.

— Ну, ты был бы не ты, если бы не выбил из меня вексель. Смогу! Доволен? — сказал Калинич и крепко, как в молодости, хлопнул старого друга по плечу.

— Доволен, доволен, Леша. Здесь хоть и хлопотно, скучать некогда, но все же скучаю по старым друзьям, по тебе, в частности, да по нашему НИИ, насквозь прогнившему, туды его мать. Редко кто позвонит. Если бы я сам не звонил, давно забыли бы. Здесь, вдали от моего прежнего окружения, чувствуешь себя мертвецом при жизни. Будто с того света за всем наблюдаешь, — с грустью сказал Родион Климыч.

— Слушай, Климыч, у меня просьба к тебе имеется. Пустяковая, как говорится, просьба. Понимаешь, я вот с женой разошелся… — тихо сказал Калинич.

— Слышал, Леша, что ты разошелся, но не поверил. Что это ты вздумал бузить на старости лет? Лида — она неплохая ведь… — Родион замолчал и уставился в землю.

— Неплохая, конечно. Но… долго объяснять, Родиоша. Потом расскажу — за пивом. Так вот, Климыч, я оставил ей и квартиру, и дачу, и старушку «ладу». Но кое-какие железяки только что из гаража забрал. Я не хотел бы, чтобы моя новая жена заподозрила меня в восстановлении контактов с первой. Пусть пока у тебя побудут. Можно? — спросил Калинич и с улыбкой посмотрел в глаза старому другу.

— Отчего ж нельзя? Конечно можно, — охотно согласился Родион Климыч.

— Тогда я сейчас достану.

С этими словами Калинич полез в багажник. Вынув старый сундучок, он отпер замок, поднял крышку, и ржавые петли жалобно скрипнули.

— Вот, смотри, Родион. А то подумаешь, что я тут какую-нибудь контрабанду прячу или другую крамолу тебе на подставу. Тут сущее барахло, а все же выбросить жалко. Иногда бывает, что все бы отдал за такую вот медяшку или задвижку.

Калинич повернул сундук к Родиону Климычу и погремел металлическими деталями. Тот добродушно улыбнулся и по-дружески съязвил:

— Ты, Леша, как был барахольщиком, так им и остался. Ну, Плюшкин, и все тут! Закрывай свой сундук — поставим в гараж. Пусть стоит, пока ты забрать не надумаешь. Подожди минутку, я пса подержу.

— Да ты уж сам поставь. Меня время поджимает — опоздаю, не дай Бог, — сказал Калинич, протягивая Родиону сундук.

Родион взял сундук и усмехнулся в пышные усы:

— Сундук мертвеца, етит твою налево! Как у Стивенсона. Бутылки рома только не хватает.

— Будет и бутылка рома. Только в ближайшую пятницу, — пообещал Калинич, усаживаясь в машину.

— Что ж, тогда до пятницы, — сказал на прощанье Родион Климыч.

— До пятницы, — ответил Калинич, заводя мотор.

Видавшая виды, но отлично ухоженная «мазда» тронулась с места, круто развернулась и, поблескивая стеклами в предзакатных лучах июльского солнца, покатила по сельской улице в сторону автострады. А Родион Климыч стоял, махая вслед Калиничу рукой, пока машина не скрылась из виду.

XLI

Анна Никитична еще раз подошла к зеркалу и осмотрелась. Поправив блузку, взглянула на часы. Без десяти пять. Через десять минут должен прийти Геннадий Калинич — так они условились по телефону. Анна Никитична была вся в напряжении. Чего он хочет? Зачем она ему понадобилась именно сейчас, через три года после той субботы? Что он ей скажет? Начнет упрекать? Обвинять? Чего-то от нее потребует? Как бы там ни было, она должна вести себя с ним сугубо доброжелательно и исключительно корректно. Только такое ее отношение к Геннадию устроило бы Леонида Палыча.

Чтобы сконцентрироваться, она приготовила чашку крепчайшего кофе и, обжигаясь, выпила его, стоя у окна. Окно было открыто во всю ширь, и со двора доносились резвые голоса играющих детей. Она выглянула во двор и увидела у подъезда знакомую старенькую «ладу», которую уже успела основательно забыть. Отскочив от окна, Анна Никитична снова подбежала к зеркалу и еще раз придирчиво осмотрелась. В этот момент в прихожей раздался звонок.

Она открыла незапертую дверь и увидела перед собой добродушно улыбающегося Геннадия с букетом