Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В нескольких километрах от нас на таком же расстоянии от берега мы увидели облачко густого тумана, низко стлавшегося над водой. Лёня предложил прокатиться туда, опять-таки «с ветерком», и погрузиться в его влажную прохладу, чтобы защититься от крымского солнца хотя бы чуточку, хоть на короткое время. Я воспринял это предложение без особого энтузиазма, так как дома меня ждали неотложные дела, но наш предварительный уговор обязывал меня согласиться.
Подняв якорь, мы тут же рванули с места на полных газах, и встречный ветер приятно освежил наши тела, размякшие под лучами нещадного солнца. Лодка стремительно неслась к намеченной цели, подпрыгивая на волнах, глухо ударявших в днище. Вскоре мы достигли полосы тумана и сходу внедрились в него, не сбавляя скорости.
Нас окутала желанная прохлада, которая, по мере нашего погружения во влажную мглу, быстро перешла в такой холод, что захотелось что-нибудь на себя накинуть, да потеплее. Туман стал настолько густым, что я, глядя с кормы, едва различал силуэт Лёни, сидевшего на носу. Внезапно катер стремительно скользнул вниз с высокой волны, а через несколько секунд зарылся носом во встречную волну, обдавшую нас лавиной ледяных брызг, и тут же стал взбираться на неё. Спустя минуту мы выскочили из тумана на ослепительно яркое солнце, чему обрадовались, как дети. Мы дрожали от холода, а выступающие металлические части катера были покрыты инеем. И это в такую-то жару!
Некоторое время мы молча продолжали мчать в прежнем направлении, не обращая внимания ни на что вокруг. Но тут я почувствовал голод и предложил вернуться. Оглядевшись, мы в ожидаемом направлении не увидели берега. Вернее, увидели, но очень далеко, на самом горизонте в виде узенькой полоски в размытой синеватой дымке, что было очень странно, так как проехали мы совсем мало. До этого я никогда в такую даль не забирался, да и пограничники не позволяли, могли лишить прав вождения катера. Но как бы там ни было, нужно было возвращаться.
Поворачивая к берегу, я развернул катер влево на девяносто градусов, и тогда Лёня, сидевший на носу лицом ко мне, жестикулируя, стал указывать в сторону кормы. Оглянувшись, я увидел позади нас большой остров, покрытый лесом. До него было метров триста. Я очень этому удивился, потому что никогда слыхом не слыхивал ни о каком острове в тех местах. Ведь я там родился и живу по сей день безвыездно. Да и насколько я знаю, на Чёрном море вообще нет островов таких размеров, кроме Змеиного вблизи от Румынской границы. Лёня сказал, что тоже знает только Змеиный, но факт — вещь упрямая, и мы исключительно из любопытства решили подойти к «открытому» нами острову.
Взяв курс на остров и пройдя метров сто, я неожиданно увидел, что нам наперерез несётся пограничный катер, и офицер, стоя у борта почти на самом носу, что-то кричит в мегафон. Но мы ничего не слышали, кроме рева нашего мотора. Я понял: нам велят остановиться, и заглушил мотор. Офицер вроде бы продолжал кричать, однако мы слышали только мерный плеск волн о борт моторки и больше ничего.
Пограничный катер подошёл почти вплотную к нашему судёнышку и развернулся к нам бортом. Офицер продолжал говорить в мегафон, но голоса его по-прежнему не было слышно. На борту появился матрос, который явно намеревался кинуть нам конец, с тем чтобы мы к ним пришвартовались. Катер дрейфовал в нескольких метрах от нашей моторки, и в это время в ее правый борт крепко ударила волна. Нас резко подбросило и понесло прямо на катер. Столкновение было неизбежно. В ожидании удара я мертвой хваткой вцепился в банку и зажмурился, но никакого соударения не произошло.
Открыв глаза, я увидел то, от чего пришел в шоковое состояние. Наша моторка находилась внутри катера… и сидящие в нем матросы смотрели на нас круглыми от ужаса глазами. Через две-три секунды мы были уже по другую сторону катера, а офицер и матрос, стоявшие на палубе, ошалело глядели в нашу сторону. Как видно, они были удивлены не меньше нас тому, что наша моторка беспрепятственно прошла сквозь их катер, как привидение сквозь стену.
Неожиданно Лёня вскрикнул, указывая на корпус катера, сквозь который едва заметно просвечивали солнечные блики, плясавшие на волнах по ту сторону, откуда нас только что принесло волной. И тут мы оба увидели, что и катер, и люди на нём — полупрозрачны… Лёня в возбуждении кричал, что это не настоящий катер и не настоящие пограничники, а какой-то мираж. Как видно, на катере подумали о нас то же самое, ибо больше не пытались ни подойти к нашей лодке, ни что-либо нам сказать. Нас медленно относило от катера, который с каждой минутой становился всё более прозрачным и, в конце концов, полностью растворился в воздухе. А на том месте, где он только что качался на волнах, лишь ярко сверкали солнечные блики.
Совершенно обалдевшие, мы обменялись впечатлениями. Ни я, ни Лёня никогда ранее миражей не видели. Прежде чем возвратиться домой, мы все же решили немного осмотреть остров. Я повел лодку вдоль береговой линии в пятидесяти метрах от нее, высматривая место, удобное для высадки. Наконец, мы остановили выбор на аккуратном пляжике. Направив лодку к облюбованному месту, я заглушил мотор, и она, по инерции, с шуршанием села на ракушечный берег.
Высадившись, мы втащили на сушу нос моторки так, чтобы волны не могли ее снести, и двинулись по направлению к лесу. Ракушки, слагавшие пляж, лежали настолько рыхлым слоем, что мы проваливались в них до середины голени. На опушке я обратил внимание на обилие всякой живности. В траве шныряли какие-то ящерицы, грызуны, жуки, кузнечики и всевозможные мелкие зверюшки, а над нашими головами, противно жужжа, роями вились насекомые. Среди кустов, деревьев и над полянами порхали незнакомые птицы, украшенные разноцветным оперением, наибольшие из которых были величиной с курицу, а самые маленькие — меньше воробья. Над густой травой, усеянной цветами, вились многочисленные бабочки удивительной раскраски, и
