изрыгающих какофонию, почему-то именуемую современной музыкой, и объявляющих очередные распоряжения администрации или службы спасения, многие спорили о прочитанном. Одни утверждали, что лично знали людей, наблюдавших НЛО, сталкивались с полтергейстом и прочими необъяснимыми явлениями. Другие начисто отрицали подобные факты и ядовито острили по этому поводу.

Я не относил себя ни к скептикам, ни к приверженцам версии о существовании таких явлений, и неоднократно высказывал пожелание хоть раз в жизни увидеть НЛО собственными глазами.

— Избави Бог, это же опасно! — предостерегал один из собеседников.

— Зато как интересно! И в корабле побывать бы! — возражали другие.

Я придерживался того же мнения.

После ужина старшая часть населения, в основном преподаватели, бесцельно прогуливалась по территории лагеря, по берегу моря вдоль полосы прибоя. А самые ленивые из них любовались с балконов своего корпуса красотой чарующей поверхности моря, постепенно обволакиваемой южными сумерками, быстро переходящими в ночную мглу.

Младшая же часть обитателей «Электрона» — преимущественно студенты — до полуночи, а то и дольше гарцевала на дискотеке. Потом они разделялись на пары и до утра бродили по остывающим от дневного зноя прибрежным скалам, по пляжу, по лесу, купались в ночном море, жарили на костре мидий, наловленных в часы полуденного пекла. Некоторые готовили нехитрые блюда из наловленной рыбы или крабов и смаковали предметы гордости своего поварского искусства — иногда просто так, иногда сдабривая их доброй порцией местного вина, а то и чего покрепче. И только к рассвету «Электрон» затихал, чтобы после восхода солнца вновь наполниться привычным южным гомоном, духотой и зноем.

В один из таких вечеров мы с коллегой, доцентом Черняком, отдыхая после знойного дня, стояли у барьера лоджии нашего корпуса с видом на море. Закат был великолепен. Заходящее солнце живописно разукрасило морской горизонт крупными золотисто-оранжевыми мазками и медленно погрузилось в море, которое напоминало зыбкую поверхность расплавленного золота.

С моря повеял легкий бриз, почти не приносящий прохлады, и мы даже не заметили, как начало темнеть. Море стало темно-лиловым. Только самый край горизонта да участок неба над ним оставались еще относительно светлыми. А их разделяла узкая полоса темно-синей облачности. И вся эта картина гасла, тускнела прямо на глазах.

Из-за соседнего корпуса доносились звуки дискотеки. Слева, метрах в пятидесяти от нас, сидела на лавочке группка студентов, одни из которых, посмыкивая струны видавшей виды гитары, стенал, подражая Высоцкому:

«Едешь ли в поезде,

В автомобиле

Или гуляешь,

Хлебнувши винца,

При современном

Машинном обилии

Трудно по жизни

Пройтись до конца».

Где-то в зарослях постанывали ночные птицы. В траве стрекотали еще не уснувшие насекомые. Стены нашего корпуса, перила и ступеньки лестницы, асфальт и камни еще не успели остыть от палящего солнца и вобрать в себя вечернюю прохладу. Живописная морская даль угасала последней.

— Какая красота, Артем Михайлович, — сказал Черняк, не в силах оторвать взгляда от завораживающего необъятного морского простора.

— Красиво, но восторгаться особо нечем. Закат как закат на Черноморском побережье Кавказа.

— Ну, что Вы, Артем Михайлович! Если бы я был художником, то непременно запечатлел бы эти три контрастные полосы: две светлые — морской горизонт и нижний край неба, а между ними — черно-синюю полосу облаков. Такое редко можно увидеть, согласитесь.

Я пробурчал в ответ что-то невнятное, и несколько минут мы стояли, думая каждый о своем. Вдруг я вновь обратил взгляд к горизонту и чуть не вскрикнул от удивления. Не веря своим глазам, я помотал головой, а потом вновь посмотрел на темную полосу облачности. Нет, это не галлюцинация!

Над горизонтом, на уровне самой середины темной полосы облачности плыл объект в форме сигары или же диска, спроецированного в сигару. Причем вдоль его борта ярко светились золотистые огни, аккуратно выстроившиеся в два ряда. А над вершиной объекта горело несколько красных огней… Объект шел по прямолинейной траектории, под небольшим, но хорошо различимым углом к линии горизонта, курсом примерно с северо-запада на юго-восток. А под ним поблескивала относительно светлая полоса морской поверхности с четко очерченным краем.

Я робко тронул Черняка за локоть:

— Андрей Фомич!

— А? Что? — растерянно спросил Черняк, внезапно выведенный из своих глубоких раздумий.

— Посмотрите вон туда… Вы ничего не видите?

— Что именно Вы имеете в виду?

— Над горизонтом, на фоне темной полосы облаков. Что это за предмет?

Черняк словно окаменел от удивления. А потом возбужденно затараторил:

— Глазам своим не верю, Артем Михайлович!.. Это же корабль, летающий корабль! И два ряда иллюминаторов!

— И движется по прямолинейной траектории. Курсом на Сочи. Или на Адлер. Позвонить бы туда в воинскую часть какую-нибудь!

— Нет смысла. Во-первых, отсюда мы вряд ли дозвонимся. Качество здешней связи Вам известно. А во-вторых, они и сами, наверное, не дремлют.

Полминуты мы стояли молча.

— Впрочем, как знать, может и дремлют! — Черняк явно волновался, что проявлялось в какой-то нервозности и суетливости движений.

— Сфотографировать бы. Какая пленка в Вашем фотоаппарате?

— У меня пленка кончилась. А у Вас? У Вас есть пленка, хотя бы какая-нибудь?

— Да я и фотоаппарата не взял сюда. Вот жаль! Нас ведь либо лжецами, либо сумасшедшими объявят, если мы завтра расскажем об этом.

— Давайте позовем кого-нибудь в свидетели. В корпусе еще никто не спит. Да и там, на скамейке, — тоже.

А голос все того же студента продолжал изощряться:

«Бабы по найму

Рыдали сквозь зубы.

Диакон — и тот

Верхней ноты не брал.

Громко фальшивили

Медные трубы,

Только который в гробу —

Не соврал!»

— Ну, что? Пойдем? — предложил было Черняк.

— Давайте еще немного понаблюдаем. Здесь важно ни единой детали не упустить! Вот оказия! Никогда бы не поверил, что такое может быть на самом деле! Да, это произведение разумных существ, вне всякого сомнения, Андрей Фомич.

— И никакое не атмосферное явление. Это Вам говорю я, специалист по физике атмосферы! Так что, может быть, отсюда кого кликнуть?

Но по корпусу только с криком носились дети.

Пока мы с Черняком обменивались мнениями да размышляли о том, кого позвать в свидетели, из-за черной тучи выплыла полная луна и осветила всю простиравшуюся перед нами поверхность моря до самого горизонта. И тут мы увидели, что темная полоса над морской поверхностью — вовсе не облачность, а край этой самой морской поверхности. И небо начинается чуть выше над нею. Да это было и не само небо, а именно облачность, освещенная из-за горизонта лучами недавно зашедшего солнца. И светлая полоса, как нам до этого казалось, морского горизонта — не что иное, как отражение в воде этой облачности.

— Вот это да! Чуть не опозорились