– Это не означает, что бабушка не кокетничала с другими! – Лара чувствовала, что хватается за соломинку.

– Я не нашёл в деревне ни одного мужчины, который мог бы похвастаться тем, что с ним кокетничала ведьмина внучка. Ни одного!

«Чёрт, надо было почаще им улыбаться…»

– Лара Лихт, ты вела на редкость целомудренный образ жизни, – с упрёком заметил общественный обвинитель. – И это тебя погубило.

На что канцлер, не спуская с Лары глаз, изрёк:

– Не такой уж и целомудренный, если вспомнить чёрного кота. Правда, кисонька? – Он выжидающе поднял бровь.

Щёки Лары вспыхнули огнём.

– Господин Хольдт, вы полагаете… – начал судья.

– Я полагаю, что черноволосый грубиян и есть чёрный кот. А Лара Лихт мало того, что других в зверей обращает, она и сама может в кошку превращаться.

За спиной послышалась болтовня, громче которой был лишь крик общественного обвинителя:

– Так подсудимая не только ведьма, но и оборотень?!

– Я не оборотень! – запротестовала Лара. – И уж точно не ведьма.

– На чём основаны ваши невероятные домыслы, господин канцлер? – спросил сбитый с толку юридический советник.

– Невероятные? – Чтобы видеть лицо юриста, общественный обвинитель перегнулся через кафедру и с подозрением воскликнул: – Господин советник, вы что, не верите в ведьм?

– Разумеется, верю! – испугался тот. – В конце концов, я двадцать лет женат.

Зал содрогнулся от смеха, а Лара с грустью вспомнила, что неверие в существование ведьм считается едва ли не величайшей ересью. Когда народ затих, канцлер неодобрительно кашлянул в кулак.

– Вы желаете знать, на чём основаны мои домыслы? Вечером, когда я вернулся из деревни, ко мне в гостиницу пожаловал Пауль Мецгер. Его отец утверждал, что сорок лет прожил вороном у ведьмы и стал человеком, когда после её смерти одна девушка набрела на ведьмин дом и, нечаянно устроив пожар, сожгла колдовскую книгу. Сперва я подумал о Мерле Дарн, но держатель харчевни возразил: «Нет, девушке этой лет двадцать, и сейчас она спит в моём доме. Я явился к вам, потому что она выглядит точь-в-точь, как ведьма, которую вы ищете. Раз мой отец дружен с ведьмой, значит, он и сам колдун». Как могли истории девочки и харчевника, рассказанные в один день, быть так похожи?

«Вот тебе и неправда, переплетённая с правдой…»

– Подсудимая, мы ждём твоих объяснений, – потребовал судья. – Если ты будешь молчать, я закрою заседание, и больше оправдаться ты не сможешь.

Лара решилась не сразу. Осознав, что молчание навредит ей сильнее, чем искренний ответ, она произнесла:

– Да, я была кошкой. Но не по своей воле!

– А по чьей же? – ожил судья.

Глаза затуманились, в горле совсем пересохло.

– Когда я толкнула бабушку в жертвенную бездну, она успела превратить меня в кошку из мести. Ворон сказал, что в книге написано, как превратить меня обратно, но превратить саму себя невозможно. Для этого человек должен коснуться книги и произнести заклинание. Зная, что дочь мельника умеет читать, я обратилась к ней за помощью. Я заманила Мерле в дом не ради ведьмы – бабушка к тому времени уже умерла, – а ради себя, чтобы она вернула мне человеческий облик. Но девчонка не только не помогла, но и натравила на дом крестьян с вилами, из-за которых мне пришлось устроить пожар!

– А ты мне чуть пол-уха не отгрызла! – завопила Мерле.

– Не хочешь рассказать им, почему я это сделала, а? – пришла в возбуждение Лара.

– Потому что вы не хотели меня отпускать!

Лара перевела взгляд на притихших судей.

– Маленькая лгунья пыталась унести колдовскую книгу с собой. Разумеется, нам пришлось её отнимать.

– Неправда! – закричала та.

– Ты сама хотела стать ведьмой, Мерле!

Всё смолкло. Было слышно только, как ноет дочь мельника, уткнувшись в отцовскую куртку:

– Я не хотела стать ведьмой… Я не ведьма… Я не читала…

– Касалась ли ты дьявольской книги, дитя? – прогремел голос епископа.

– Нет! – рыдала девочка. – Меня там не было… Я всё выдумала!

«Хорошо бы ты сказала это раньше», – со злой горечью подумала Лара.

– Мерле, мы нашли в доме ведьмы твою корзину, – невозмутимо молвил канцлер.

Ни капли сочувствия не обнаружил он к своей подопечной, чему Лара совсем не удивилась.

– Я полагаю, девочке нужно прийти ко мне на исповедь, – сказал епископ.

– Ваше преосвященство, вы же её не накажете? – заволновался мельник, с надеждой глядя на священнослужителя. – Моя дочь – ревностная католичка, она чтит Господа и посещает церковь. Она не виновата в том, что…

Епископ остановил его, подняв ладонь.

– Приводите её завтра ко мне. Теперь уходите.

Когда стража вывела мельника и его дочь из зала, судья обратился к Ларе:

– Куда же подевался особняк?

– Особняк был плодом колдовства и исчез, когда сгорела колдовская книга.

– Вот отчего молодые господа вновь превратились в людей?

– Видимо, да.

– Почему ты не рассказала Паулю Мецгеру правду?

«Какую именно из правд?» – на миг растерялась Лара.

– Я не собиралась ничего рассказывать Паулю Мецгеру, потому что не была с ним знакома. Но по просьбе Крэха мне пришлось выступать свидетельницей в его истории о вороньей жизни. Рассказать Мецгерам, кто я такая, мы не могли, чтобы меня не заподозрили в колдовстве. Как видите, это не помогло. – Она показала вокруг, намекая на своё положение.

– Крэх Мецгер, – начал судья, – ты подтверждаешь слова подсудимой?

– Нет.

Лара медленно повернулась к старику.

– Крэх.

Тот смотрел в пол и выглядел так жалко, что она искренне усомнилась в его рассудке.

– Как я и думал, – раздался бодрый голос общественного обвинителя. – Обратите внимание, господа, именно после беседы с монахом Иоганном у старика наступило просветление, и чары ведьмы рассеялись. Стало быть, вчера он был околдован!

– Я его не околдовывала! – воскликнула Лара, чуть не падая со скамьи.

– Тогда как ты объяснишь ответ своего пособника? – допытывался епископ.

– Это из-за вас! Вы решили, что он сумасшедший, а сумасшедший не может быть колдуном. Подтвердить мои слова – всё равно, что заявить: «Я не сумасшедший, я в самом деле был вороном». Поэтому он меня и предал!

– Но ведь девочка говорила, что видела в доме большого ворона, – напомнил дознаватель.