Пока стражник выдворял внучку Крэха из зала суда, Лара провожала её благодарным взглядом. К судье в это время склонился общественный обвинитель:

– Может, нам и кобылу проверить?

– Ещё не хватало, – встрепенулся тот.

Дознаватель в нетерпении поёрзал в кресле.

– Кажется, допрос свидетеля несколько затянулся.

– Отнюдь, – возразил Филипп, словно желая, чтобы его допрашивали вечно.

– Ваше сиятельство, – устало сказал судья. – Видели ли вы подсудимую с дьяволом?

– Нет, – ответил красавчик, бросив на Лару очередной уничтожающий взгляд. – Она сама как дьяволица.

Судья кивнул, будто соглашаясь.

– Благодарю вас, граф, вы можете быть свободны.

Филипп был не в силах скрыть разочарование:

– Ваша честь, вы уверены?

– Как никогда, – вздохнул тот. – Все свободны! Заседание суда по делу Лары Лихт и Крэха Мецгера продолжится завтра в девять часов утра.

Зрители, как по команде, зашумели, не торопясь расходиться. До Лары донёсся чей-то задорный голос:

– Если завтра будет так же весело, стоит привести друзей.

– Поднимайся, пока дозволяют, – велел стражник, тыча кулаком ей в спину.

Лара встала, едва разогнув одеревеневшие ноги. И это она, молодая. Крэху наверняка было не в пример тяжелее. Перед тем, как их разлучили стражники, она в последний раз взглянула на старика.

– Держись, дитя, – сказал он еле слышно.

В камере Лара обдумывала первый день процесса. Она пыталась структурировать ложь, которую они возвели, отчего у неё началась мигрень. Опустившись на тюфяк, Лара прижала пальцы к вискам и закрыла глаза.

«Если я не сумею доказать, что я не ведьма… меня сожгут на костре? Неужели тот кошмарный сон был вещим? Нет, нельзя! Нельзя падать духом…»

Задрав юбку, Лара с тоской осмотрела колени. От долгого стояния на них проступили синяки. Она вспомнила красивое самодовольное лицо Филиппа и чуть не заскрипела зубами.

«Надо было убить его на той дороге. Попросить Адскую Тьму зашибить его копытом или толкнуть. Верно говорила бабушка, моя доброта меня же и погубит!»

Наутро Ларе принесли нехитрый завтрак из хлеба и вина, разбавленного водой, и снова отвезли к Красной Башне. В другой повозке ехал Крэх.

Очутившись в зале суда, Лара тщетно искала Лизелотту глазами. Среди разномастной толпы её не было – вероятнее всего, Пауль Мецгер не пустил свою дочь на заседание, а вдобавок ещё и наказал.

От этих размышлений Лару оторвал грустный голос судьи:

– Вызывается первый свидетель, монах Иоганн.

«Зачем вам монах?» – испугалась Лара.

Перед кафедрой встал худой человек с измождённым лицом, одетый в белую рясу и чёрный плащ.

– Монах Иоганн, вчера вечером вы по моей просьбе имели беседу с Крэхом Мецгером, – начал епископ. – Я доверяю вашему мнению, поскольку вы возглавляете приют для душевнобольных при монастыре. Что бы вы сказали о состоянии подсудимого?

– Человек этот явно нездоров. – Монах с брезгливой жалостью взглянул на Крэха. – Пират, ворон, любовник красавицы-ведьмы… Фантазии перемешались в его голове так плотно, что он и сам не ведает, как отделить их друг от друга. Вот что я думаю. Авантюрист по натуре, Крэх Мецгер бросил семью и детей, сорок лет где-то странствовал, возможно, сидел в тюрьме. И теперь, став немощным, решил вернуться домой. При этом он жаждет внимания, любит, чтобы его слушали, затаив дыхание. Своей семье он, очевидно, не нужен, но осуждать её я не берусь. Насколько я понимаю, единственная вина Мецгера состоит в том, что он, по словам сына, опекал подсудимую. И это как раз легко объяснимо, если допустить, что она ведьма…

– Вы считаете, что Лара Лихт его околдовала?

Лара боялась, что дрожь в коленях станет ещё сильнее, и она упадёт со скамьи.

– Я этого не утверждаю, – уклончиво сказал монах Иоганн. – Я отвечу так: вызвана она колдовством или почтенным возрастом, душевная болезнь этого несчастного старика несомненна.

– И каково ваше заключение? – спросил епископ.

– Парацельс говорил, что дьявол вселяется только в здорового разумного человека, а в душевнобольном ему делать нечего. Крэх Мецгер не колдун, он безумен.

Лара понимала, что должна бы порадоваться, ведь её сообщника почти оправдали, но подспудно чувствовала – вину за его безумие скорее припишут ей, чем возрасту. Она украдкой бросила на Крэха взгляд, тот казался… расстроенным?

«В чём дело? – спрашивала себя Лара. – Разве он не нарочно разыграл перед монахом сумасшедшего? Чем он теперь недоволен?»

– Благодарим вас, монах Иоганн, мы учтём ваше заключение, – уставшим голосом произнёс судья. – Вызывается следующий свидетель Йорг Хольдт.

«Это ещё кто?» – подумала Лара и вся похолодела, увидев, что к кафедре приближается сталеглазый.

Первым к нему обратился дознаватель:

– Господин Хольдт, узнаёте ли вы подсудимых?

Стальные глаза канцлера остановились на Ларе.

– Я узнаю только девушку. Старика я впервые увидел перед допросом.

– При каких обстоятельствах вы видели подсудимую?

– Его светлость курфюрст поручил мне расследовать исчезновение трёх юношей, чьи родственники подозревали, что их взяла в плен вражеская армия. Граф фон Айхельштарк, барон фон Грюнберг и барон фон дер Шуленбург пропали во время прогулки по лесу, но по какому именно, никто не знал. Я с приставленными ко мне стражниками исследовал все леса в округе, и на краю Цайзихвальда мы обнаружили большой особняк. Дверь нам отворила растрёпанная блондинка.

– Той блондинкой была подсудимая?

– Именно так. Услыхав мой вопрос о пропавших господах, она заволновалась. Позвала якобы мужа, молодого брюнета. Тот сказал, что ничего не знает, а блондинка ему не жена. Стало быть, один из них солгал.

Лара не в первый раз пожалела о том, что открыла канцлеру дверь, и опустила глаза.

– Вы можете дать описание того молодого человека? – допытывался дознаватель.

– Тёмные волосы, светлые глаза, высокий рост. Думаю, при встрече я бы его опознал. Ещё я запомнил, что он был груб и, несмотря на дорогую одежду, совсем не производил впечатления благородного или хотя бы воспитанного человека.

– Как ты это объяснишь, подсудимая? – поинтересовался судья.

– Никак, – как можно спокойнее ответила Лара. – Меня там не было.

Она заметила, что на губах канцлера заиграла усмешка.

– То есть ты утверждаешь, что вместо тебя господин Хольдт видел ведьму в твоём обличии? – печально уточнил судья.

– Я не утверждаю, скорее предполагаю.