Если тощий Мориц и коренастый Бернхард давали свои показания, опасливо косясь на Лару, то Филипп, говоривший последним, на судей не смотрел вообще. Всю свою гневную речь он обращал к скамье подсудимых, не спуская с Лары прозрачно-серых глаз. Не менее десяти минут юноша распинался о том, как он страдал, как он зол и как сильно жаждет возмездия, после чего важно добавил:

– И ещё. Занесите в протокол: я убеждён, что в то злополучное утро меня и моих товарищей обратила в мышей именно эта особа, а вовсе не её бабка! – Граф указал ухоженным пальцем на Лару. – Если бы под личиной девушки скрывалась девяностолетняя старуха, я бы это понял, уж поверьте. Для развратной ведьмы она вела себя слишком скромно и скованно. Так ведут себя только невинные девицы.

– Ваше сиятельство, то есть вы настаиваете на том, что Лара Лихт не является развратной ведьмой? – уточнил дознаватель.

– Нет, я именно настаиваю на том, что она является ведьмой!

– Но не развратной?

– Откуда мне знать? Так далеко наше общение не заходило.

Лара призвала на помощь всю свою выдержку и сказала:

– Ваше сиятельство, при нашей встрече в лесу я видела вас в первый раз.

«И очень хотела, чтобы он был последним!»

– Ложь, – сквозь зубы процедил красавчик. – Едва завидев нас, ты бросилась бежать. Ты обратилась в бегство раньше, чем мы с Бернхардом и Морицем тебя узнали!

– Я выросла в лесу и нечасто бывала за его пределами. Для меня вполне естественно опасаться чужих, тем более мужчин. Ваша честь, – Лара выразительно глянула на судью, – разве бежала бы я от своих преследователей, будь я настоящей ведьмой? Если бы я умела колдовать, то наверняка нашла бы более надёжный способ их остановить.

– Она и так пыталась, – обратился к судье Филипп. – Девица пыталась наслать то же заклятие, которым превратила нас в мышей, но её тёмная сила будто пропала!

– Вы ослышались, господин граф, – почти надменно ответила та. – Я молилась.

Епископ с чрезвычайным вниманием посмотрел на Лару.

– Стало быть, ты утверждаешь, что молилась?

– Утверждаю.

– Тогда прочти нам «Отче наш».

«Что?!» – Всё её существо охватил панический ужас.

– Э-э… – Лара углубилась в хитросплетения воспоминаний, но смогла извлечь оттуда только: – Отче наш, сущий на небесах… Да светится имя твоё… м-м…

– Она не может прочесть молитву без запинки – она точно ведьма! – торжествовал Филипп.

Лара встретила неодобрительный взгляд епископа и почувствовала, что обречена.

– Я её просто наизусть не знаю! Слышала, но не запомнила. Говорю вам, у меня память дырявая – хоть сейчас проверьте! Я даже не помню титула этого господина, хотя при мне его называли несколько раз. Граф фон… – Она уставилась на красавчика, сведя брови.

– Айхельштарк, – оскорблённо молвил тот.

– Я всё равно не запомню, – отмахнулась Лара.

– Позвольте заметить, – подал реплику Крэх, – что было бы крайне странно, если бы воспитанница ведьмы знала слова хоть одной молитвы.

– Возможно, подсудимый прав, – согласился дознаватель, – и девушка в самом деле имеет скудные представления о Боге.

Взгляд, которым судья окинул Лару, был полон подозрения.

– Веришь ли ты в Господа, подсудимая?

– Д-да.

– Ты протестантка или католичка?

– Э-э… – растерялась Лара.

– Не бойся, подсудимая, – мягко произнёс дознаватель. – В условиях веротерпимости правильного ответа на этот вопрос больше не существует. К примеру, епископ и общественный обвинитель – католики, а судья, юридический советник и я – лютеране.

– Отвечай, – снова пристал судья, – ты с католиками или с протестантами?

– А что они предлагают? – вырвалось у Лары.

Не могла же она сказать, что никогда не интересовалась религией и не вникала в различия между протестантами и католиками. Знала только, что их вражда стала причиной чудовищной войны, которая началась задолго до её рождения и длилась уже тридцать лет.

Подавив улыбку, дознаватель повернулся к судье.

– Видимо, старик не обманул, и подсудимая сейчас и впрямь как чистый лист.

– Не такой уж и чистый! – не удержался Филипп. – Всю жизнь прожить с ведьмой и не запятнать себя служением дьяволу? Я в этом очень сомневаюсь.

– У Изольды не было никаких оснований учить Лару ведовству, – осторожно начал Крэх, словно боясь сболтнуть лишнее. – Во-первых, Лара не доводилась ей роднёй, и ведьма скорее использовала её в своих корыстных целях, чем опекала. Во-вторых, у девушки прескверная память. А в-третьих, Лара разделяет идеи гуманизма – она бы не смогла совершать жертвоприношения.

Судья пронзил Лару недоверчивым взглядом.

– Это правда?

– Правда, – сказала она, не обманывая хотя бы в этом. – Я пришла в ужас, когда узнала, что бабушка приносила в жертву детей и я могла стать одной из них, если бы случайно не тронула её сердце. До дня моего ареста я искренне надеялась, что Господь хранит меня.

В зале стало непривычно тихо.

– Если Господь воистину хранит тебя, дитя, – беспощадно изрёк епископ, – ты сумеешь доказать свою невиновность.

– Как… как вы можете ей верить? – воскликнул Филипп. – Это же ведьма! Возможно, в эту самую минуту она опутывает вас своими колдовскими чарами!

«Чёрт бы тебя побрал, мне только-только начали симпатизировать…» – подумала Лара, сердито заглядывая графу в глаза.

– Так почему же мои чары бесполезны против вас?

– Наверное, потому, что я тебя ненавижу. – Филипп отвернулся и снова завладел вниманием судебных заседателей: – Предположим, девица молилась. Допустим. Но это ж как усердно надо молиться, чтобы вызвать демона!

– Адская Тьма не демон, она лошадь! – обиделась Лара.

– Я сначала тоже так решил, – кивнул красавчик. – А после увидел, как ты с ней обращаешься. Ваша честь, эта особа её не понукала, нет. Она с ней как с человеком разговаривала!

– Моя лошадь очень умна, и мне не требуется причинять ей боль, чтобы она поняла, чего я хочу, – парировала Лара.

– Как, говоришь, зовут твою лошадь, подсудимая? – сощурился дознаватель.

Лара чуть не шлёпнула себя по губам.

– Её зовут… Тьма. Просто Тьма. И она пропала.

– Исчадие ада, а не лошадь, – заметил Филипп.

– Лара, не тревожься! – раздался звонкий голос Лизелотты. – Твоя кобыла у нас, она к нам сама прискакала!

– Прогоните девицу! – распорядился судья. – Она уже во второй раз нарушает порядок.