На рассвете вновь появились половцы на отдохнувших конях, с полными колчанами стрел. Снег стал красным от крови киевлян, убитых и раненых было великое множество. Чтобы изменить ситуацию, надо было атаковать степняков, но Ростислав не рискнул повести войска вперед, поскольку боялся нарушить строй полков. При этом было ясно, что если великокняжеские воины останутся стоять на месте, то их перестреляют половецкие лучники. В этой критической ситуации Ростислав потерял самообладание и приказал отходить к Днепру. Изяслав Давыдович и Глеб решили не мешать противнику и разгромить вражеские войска во время отступления.

Первыми лагерь покинули великокняжеская дружина и гридни Святослава Всеволодовича. За ними выдвинулась пешая рать, но едва воины нарушили строй и растянулись по заснеженному полю, как половцы взяли их в сабли. Подоспели черниговские ратники и мощным натиском смяли вражеские полки. Киевляне и смоляне стали складывать на землю щиты и оружие, половцы бросились в погоню за княжескими дружинами. Услышав крики и лязг железа за спиной, Святослав Всеволодович понял, что всё пропало, хлестнул коня плеткой и помчался прочь с поля боя. Степняки, привлеченные сверкающим панцирем и алым плащом князя, устремились в погоню. На плечи Святослава Всеволодовича упал аркан, князь вылетел из седла и упал в большой сугроб.

Изяслав и Глеб были чрезвычайно довольны друг другом, союзники громко обсуждали свою неожиданную победу. И то, как распорядиться её итогами. Привели Святослава Всеволодовича, без шапки, с ног до головы обсыпанного снегом. Весело скалили зубы половецкие ханы, усмехался в усы князь Глеб, щурил глаза от удовольствия Изяслав Давыдович, прикладываясь к деревянным баклагам, громко хохотали суздальские и черниговские дружинники. Они сокрушили вражескую рать, одержали решительную победу и теперь пили за здоровье своих князей и воевод, за победителей в битве у Боловеса.

Ростиславу повезло больше, чем Святославу Всеволодовичу. В первой же схватке под киевским князем убили коня, животное упало на снег и придавило всаднику ногу. Ростислава Мстиславича спас сын Святослав: вместе с телохранителями он вытащил перепуганного князя из-под мертвого коня. Святослав отдал отцу свою лошадь, гридни окружили Ростислава плотным кольцом и помчались с места побоища. Им удалось вырваться из западни, в окрестностях Любеча перейти через Днепр и благополучно добраться до Смоленска. Разгром был полный и безоговорочный. Мстислав Изяславич и Святослав Ростиславич бежали в Переяславль. Мстислав забрал из города семью и ушёл сначала в Луцк, затем во Владимир-Волынский. Святослав последовал за ним.

Пленение Святослава Всеволодовича. Миниатюра Радзивилловской летописи.

Удивительную щедрость проявил Изяслав Давыдович, выкупивший у степняков не только своего родича Святослава Всеволодовича, но и многих киевлян. Князь примеривался к златому киевскому столу и считал необходимым облагодетельствовать будущих подданных. И хотя киевляне не хотели принимать к себе черниговского князя, лучшим аргументом в его пользу была половецкая орда. Изяслав Давыдович торжественно вступил в Киев. На радостях он отдал Чернигов Святославу Ольговичу, Переяславль Глебу Юрьевичу. Новое княжество Глеба сильно пострадало в этой междоусобице, половцы прошлись по нему гребенкой, спалив даже церковь Бориса и Глеба на реке Альте.

Святослав Ольгович проявил мудрость. Он отказался от Чернигова и пояснил Изяславу Давыдовичу, что вскоре в Киеве появится Юрий с суздальскими полками. Пусть лучше Изяслав идёт к себе домой и наслаждается миром. Но тот не внял благоразумному совету родственника и решил оставить всё как есть.

Всё это время Юрий находился в Суздальской земле, куда не долетал грохот сражений, сотрясавших Южную Русь. Лишь узнав о смерти Изяслава Мстиславича, Долгорукий стал собирать полки и готовиться к новой войне. Утверждение на златом столе племянника Ростислава, смерть брата Вячеслава, битва у Боловеса и вступление в Киев Изяслава Давыдовича произошли с калейдоскопической быстротой, поэтому Юрий пребывал в неведении относительно этих событий. У суздальского князя создалось впечатление, что о нём, последнем сыне Мономаха, все забыли. Значит, пришла пора о себе напомнить. Ростовские и суздальские полки выступили в поход.

Когда рать Юрия подошла к границам Смоленского княжества, его встретили полки Ростислава Мстиславича. Племянник опасался прямого сражения с войсками дяди, при сложившихся обстоятельствах вооруженный конфликт не был нужен и Долгорукому. Он только что узнал о битве у Боловеса, о событиях, ей предшествовавших, о её неожиданных последствиях. Ростислав тонко прочувствовал ситуацию, бил дяде челом и признал его старшинство. Суздальский князь не питал к племяннику той патологической ненависти, какую испытывал к его старшему брату, поэтому с удовольствием воспринял его мирные инициативы: «Со Изяславом я не мог никак в мире быть, а тебе, не помня зла братова, все оставляю и буду тебя иметь как брата и племянника» (82, 416). В этом плане у Юрия всё было просто: есть Изяслав Мстиславич – есть проблема, нет Изяслава – нет проблемы. Князья расстались взаимно довольные друг другом, Ростислав ушел в Смоленск, Долгорукий продолжил путь к Киеву.

В окрестностях Радоща Юрия встретил Святослав Ольгович, старый союзник в очередной раз поддержал суздальского князя и привел на помощь родственнику северские полки. У Стародуба Юрия ждала неожиданная встреча. Святослав Всеволодович быстро сориентировался в сложившейся ситуации, бил челом и каялся в винах перед суздальским князем: «избезумился есмь» (8, 328). Долгорукий не отличался злопамятностью, подтверждением этого служит его отношения с Ростиславом. За племянника заступился Святослав Ольгович, Юрий простил перебежчика, и теперь Святослав Всеволодович под стягом Долгорукого шел на Киев. Святослав Ольгович дважды отправлял своих людей к Изяславу Давыдовичу, пытаясь уговорить родственника оставить столицу добровольно, но все было тщетно. Изяслав не прислушался к мнению двоюродного брата, «зане улюбил бы Киев ему» (8, 329).

Когда полки Юрия подошли к Моравийску, а рать Святослава Ольговича расположилась у Чернигова, суздальский князь отправил в Киев доверенного человека. Посланец передал Изяславу Давыдовичу слова своего господина: «Мне отцина Киев, а не тобе» (8, 329). Только теперь до упрямого князя дошло, что шутки кончились, пришла пора держать ответ за свои деяния. Изяслав понимал, что не устоит против Суздаля и Новгорода-Северского, поэтому был вынужден признать старшинство Юрия. В качестве оправдания Изяслав Давыдович сказал, что на великое княжение его призвали сами киевляне. Не задерживаясь в столице, князь ушел в Чернигов.