пошевельнулся. Рычанье усилилось и перешло в отрывистый лай. Казалось, он хотел сказать: «Не боюсь я его!»

Я спрятался за деда. От страха зуб на зуб не попадал, но я неотрывно смотрел на волка. Сначала с перепугу он показался мне побольше нашего Карамана, но потом я разглядел, что они одного роста, только шея у волка толще — прямо бревно.

Собака и волк стояли друг против друга — словно каждый взвешивал силы противника.

Вдруг волк весь напружинился и прыгнул вперед. Караман рванулся ему навстречу. Они сшиблись и покатились под гору. А потом оба, вскочив на задние лапы, передними уперлись друг в друга. Прямо как настоящие борцы! Только в отличие от людей щелкали зубами. Мне даже показалось, что из их пастей вылетали искры.

Караман, извернувшись, вцепился волку в горло и повалил его наземь. Но зверь изловчился и укусил пса за морду. Караман на секунду отпрянул, и они сцепились снова.

Дед бегал вокруг них с топором в руках, но в этом клубке было не разобрать, где Караман, а где волк.

Но вот они снова взвились на задние лапы, яростно щелкая зубами.

Волк был явно ловчее собаки. Несколько раз он хватал Карамана за горло. Вот-вот загрызет. Но собаку спасал ошейник с железными шипами — волчьи клыки от него отскакивали.

И вдруг волк подмял Карамана и впился зубами ему в лопатку. Караман взвыл, рванулся, но волк держал его мертвой хваткой. Дед бросился к ним с топором. Только бы достать волка! Но не успел он добежать до дерущихся, как Караману удалось захватить зубами переднюю лапу волка. Зверь дико взвыл и шарахнулся в сторону, ковыляя на трех лапах. Четвертая беспомощно болталась, перекушенная Караманом.

Уйти волку не удалось. Волкодав не дал. Они отбежали далеко от нас, и я не видел, как все было. На этот раз развязка наступила скоро. Караман подмял под себя волка, и тот больше не встал.

На следующий день около нашего загона собралась вся деревня. Взглянуть на мертвого хищника пришли и стар и млад. Пастухи на радостях бросали шапки в воздух. Теперь уже ничто не угрожало их стадам.

Откуда-то появились баклаги с вином, заиграла музыка. Молодые парни и девушки, взявшись за руки, плясали хоро. Праздник получился на славу.

Каждому хотелось посмотреть на Карамана. Девушки сплели венок из последних осенних цветов и повесили ему на шею. А он, лежа у шалаша, зализывал свежие раны и щурился, будто ничего особенного не случилось.

Перевод А. Кошелева.

ИВАЙЛО ПЕТРОВ

ОЛЕНЬ

Бай Шано как истинный охотник разбудил меня ни свет ни заря. На сельской площади нас дожидались остальные охотники. Взяв с собой четырех собак, мы двинулись в горы. Восход солнца застал нас на вершине, в дивном горном уголке, откуда открывался прекрасный вид на равнину. Расставив всех по местам, бай Шано вернулся вниз и спустил собак.

Я стоял возле белокорого бука, зорко посматривая по сторонам. Сквозь листву деревьев проглядывало солнце, и в ярких его лучах утренняя дымка отливала всеми цветами радуги. Справа тянулся крутой склон, убаюканный меланхолической красотой первых дней осени.

Где-то в дальнем конце ущелья залаяли собаки. Охотники взяли ружья на изготовку. Послышался треск сухих веток, и среди буковых стволов показался олень. Он приостанавливался, настороженно поворачивая голову во все стороны. Олень пересекал небольшие поляны, на его спине и рогах играли солнечные блики. Пока еще недосягаемый для наших выстрелов крепконогий красавец-олень шел, радуя глаз простотой и благородством светло-серой окраски, изяществом линий и грациозностью движений. Каждый из нас надеялся, что олень направится в его сторону. Я ждал его приближения, замирая от волнения и страха. Целясь то в грудь, то в голову животного, я молил бога, чтобы оно свернуло в сторону. Слова нет, если бы олень пошел на меня, я бы выстрелил ему прямо в сердце. Пощадить его я не мог. Охотники — народ суетный. Человек убивает прекрасное животное, чтобы польстить своему честолюбию — вот, мол, какой я отличный стрелок! — и заслужить похвалу тех, кто за ним наблюдает… А может, за этим просто таится атавистическая жажда истребления…

По доносившемуся лаю собак мы поняли, что олень перевалил через гребень горы. Бай Шано, бледный от усталости и волнения, подоспев, повел нас туда, сказав, что надо поменять места засады. Перед нами открылась просторная долина, поросшая дубовым молодняком и папоротником. Собаки гнали с остервенением.

Нам было видно каждое движение оленя. Он мчался по перелескам и через поляны, напуганный, но неуязвимый, в горы. Они были его домом. Но когда он попытался прорваться туда, из засады грянул первый выстрел. Олень большими прыжками понесся назад, но в сотне метров наткнулся на новую засаду. Каждая попытка вырваться из окружения стоила ему двух зарядов крупной дроби. Раненый зверь, с гордо вскинутой головой, прижав рога к спине, взмывал над кустарником в саженных прыжках. Охотники, следившие за ним, восхищались: «Эх, ну и красота! Так и плывет, точно рыба в воде!» А сами целились в него и били влет из обоих стволов.

Прошло больше часа. Прыжки смертельно раненного оленя становились все короче, он начал бесцельно кружить по перелескам. Потом мы потеряли его из виду. Лай собак доносился из одного и того же места.

Вынырнув откуда-то, бай Шано крикнул:

— Готово. Собаки его доконали.

И что есть духу помчался вниз по склону. Мы бросились за ним.

Олень лежал на широкой поляне, вытянув вперед ноги и закинув за спину рога, — весь воплощение порыва, в котором летел над зарослями дубняка. Каждый из нас зачем-то потрогал его рога и шею, ноги, восхищаясь красотой, уже лишенной жизни.

Бай Шано, который так горячился, пока мы преследовали оленя, теперь был равнодушен и строг. Он попросил нас отойти, а сам с тремя помощниками принялся свежевать тушу. На поляне закипела работа. Собрав несколько охапок хвороста, мы разожгли костер, приготовили шампуры. Запахло дымом и теплой кровью — казалось, здесь и впрямь совершается жертвоприношение языческому богу. Бай Шано орудовал ножом, точно опытный хирург. Немного погодя он выпрямился, отер пот рукавом и озабоченно произнес:

— Зря мы время теряли, ребята! Не придется отведать свежины. Пузырь-то желчный лопнул. Неровен час, потравимся…

— Жалко! — сказал один молодой охотник. — А я-то думал, принесу домой оленины…

Все громко расхохотались. Бай Шано тоже смеялся от души. Это была его коронная шутка: мало кто из новичков знает, что у