«Предложение казалось очень заманчивым, так как коллекции музея состояли большей частью из экспонатов, поступивших с тихоокеанских островов и от северо-западных индейцев; кроме того, я в свободное время мог бы помогать препарировать животных, — написал он Алисон. — Но мы уже получили документы на въезд в США, а мысль о продолжении пребывания в Британской Колумбии была так невыносима, что я отказался от него».

Невыносимость жизни в Британской Колумбии, конечно же, была связана с работой в «Объединенной горнодобывающей и металлургической компании Канады», и позже Тур пояснил в одном из писем матери, что он воспринимал поездку в США как «освежающий отпускной тур после десяти месяцев утомительной работы на заводе в Британской Колумбии, где я работал семь дней в неделю всю осень, зиму и весну. Одно время я работал около ста дней без единого выходного при десятичасовом рабочем дне. Рабочий день был с семи утра до половины шестого вечера лишь с получасовой передышкой на принесенный с собой ланч. Но я хочу сказать, что это было настоящее приключение, и я могу рассказать тысячу вещей о той зиме, когда я был кровельщиком и зарабатывал свои первые большие деньги голыми руками».

Но не только тяжелая жизнь в Трейле повлияла на решение Тура и Лив. «Несмотря на все удивительные приключения и впечатления, испытанные нами в долине Белла-Кула и на озере Эрроу, мы никогда не чувствовали себя действительно свободными — быть иностранцами в Британской Колумбии вовсе не весело. Тем не менее, мы многое извлекли из нашего пребывания здесь и из нашей поездки на Тихий океан как в научном отношении, так и в развлекательном! Только то, что мы чувствовали себя нежелательными гостями, заставило нас отправиться восвояси».

Впечатление о норвежцах, созданное Лиландом Стоуи и его статьей в журнале «Лайф», не изменилось у канадцев даже год спустя после немецкого вторжения в Норвегию.

Тур Хейердал долгое время поддерживал контакт с норвежским посольством в Вашингтоне, и это принесло свои плоды. Посольство содействовало им в получении виз и разрешения на работу, оно же помогло Туру найти работу в Балтиморе, куда он стремился. Там находился Университет Джона Хопкинса — весьма подходящее, по мнению Хейердала, место для завершения труда об индейцах в Тихом океане, труда, который он планировал представить к защите как докторскую диссертацию.

Была и другая, более насущная причина, по которой он хотел попасть в США как можно быстрее. Вернувшись домой с медвежьей охоты на берегу залива Кватна и услышав о немецкой оккупации, Тур сказал Лив, что хочет записаться добровольцем. Это желание по-прежнему оставалось в силе, и он надеялся, что посольство в Вашингтоне поможет ему и в этом. Попытка отправиться на войну из Канады потерпела неудачу из-за немца — норвежского консула в Ванкувере. С тех пор Хейердал все силы положил на то, чтобы обеспечить средства к существованию себе и своей семье.

Две цели, конечно же, противоречили друг другу. Хейердал не мог одновременно участвовать в войне и защищать докторскую диссертацию в американском университете. Но это, судя по всему, его не очень беспокоило. В дальнейшем с каждым шагом, удалявшим его от Трейла, Тур испытывал облегчение — хотя бы потому, что больше не будет страдать от той неприязни, которую канадцы испытывали к норвежцам. Все становилось на свои места. Правда, пока Хейердал уехал из Канады без семьи. Он решил пересечь Соединенные Штаты на автобусе.

Летним утром 1941 года вчерашний рабочий Тур Хейердал сел в Трейле в автобус, который — для начала — должен был довезти его до американской границы. Накануне вечером Лепсё подвез его на машине до города. Прощание с Лив и детьми было трогательным, но без слез. Они собирались приехать к нему в Балтимор, как только представится возможность. Но чтобы они смогли получить разрешение на въезд, Тур, по требованию иммиграционной службы, обязан был устроиться на работу, которая будет приносить ему постоянный доход.

Тур выбрал автобус, а не поезд, не только потому, что так было дешевле. Путешествуя на автобусе, он сам мог составить себе маршрут, а после изнурительного труда на металлургическом заводе он не торопился поскорее добраться до цели. Если не считать короткого пребывания в университете Сиэтла, он был в США впервые, и неутомимое любопытство, которое он испытывал всегда, когда сталкивался с чем-то новым, побуждало его не спешить.

Вообще-то одно срочное дело у него имелось; поэтому он сразу же направился в Спокан, ближайший крупный город США. Перед Рождеством 1940 года отец послал ему 200 долларов, но из-за войны деньги застряли в одном из американских банков. Теперь Хейердал смог их получить, и его обуревало чувство, будто он выиграл в лотерею. Из Спокана он продолжил свой путь по Монтане и оказался в Солт-Лейк-Сити, столице штата мормонов Юты. Там он посетил знаменитый молельный дом и с удовольствием послушал органиста, игравшего Бетховена, Баха и Моцарта; в программе значился даже «Танец Анитры» Грига.

В Солт-Лейк-Сити Тур познакомился с одним мормоном, который пригласил его с собой на Соленое озеро; там он чуть не умер от смеха, глядя на тучных супругов, плавающих на поверхности воды, как два воздушных шарика. Это озеро одно из самых соленых в мире, и когда он «сам отправился купаться, то постоянно всплывал на поверхность, и не мог опустить вниз в воду ноги, не подняв одновременно вверх туловище и руки!».

В тот же вечер он продолжил свой путь в дикие горы Колорадо. Пока автобус взбирался по одной из дорог посреди красивейшего американского ландшафта, Хейердал познакомился, как он пишет, «с одним пианистом, совершавшим мировое турне, и когда он услышал, что мы с женой жили одно время на острове в южной части Тихого океана, он сказал, что может рассказать историю, прочитанную им в „Нэшнл джиографик мэгэзин“ о людях с похожим опытом. Когда я рассказал, что эту историю я не только слышал, но и написал, мы стали лучшими друзьями».

Пианист предложил Туру путешествовать вместе, и тот не стал отказываться. Пианист приглашал его в дорогие рестораны, брал с собой на экскурсии. Все это, конечно, находилось за пределами материальных возможностей Тура. Правда, у него в кармане лежали отцовские деньги, но он берег их как зеницу ока на случай, если наступят трудные времена.

Когда они прибыли в Дуранго в юго-западной части Колорадо, Тур Хейердал смог благодаря пианисту увидеть национальный парк Меса Верде. Природа и уникальная история этого места лишили его дара речи.

«Первое, что я увидел в Меса Верде, была огромная зеленая равнина, или плато… с отвесными обрывами со всех сторон. Солнце стояло у горизонта и придавало Меса Верде („Зеленому столу“) какой-то волшебный оттенок. Невольно на ум приходила мысль, что там, наверху, наверняка все еще бродят динозавры и другие доисторические животные. Там, этажом выше нашего убогого мира, казалось, находится затерянный мир. И ни одного города, никаких следов цивилизации не видно! Мы с пианистом решили, что это лучшее из всего, что нам доводилось видеть».

Дорога уперлась в бревенчатый туристический отель. И тут Хейердала посетила идея, и он распрощался со своим состоятельным другом-пианистом. Ему пришло в голову пройти пешком через Меса Верде и поискать следы индейцев, когда-то там живших. Неподалеку от отеля раскинулся палаточный городок — там он и обосновался на ночь, взяв за один доллар палатку; тем же вечером у костра ему довелось выслушать рассказ об ушедшей культуре этого народа.