— Я бы с удовольствием содомировал тебя, наблюдая этозрелище, — признался я Памфилии. — Попробуй внушить отцу мысльсделать свою жену жертвой такой оргии.

— О, это совсем не трудно, — уверила меняуслужливая девушка, — стоит только предложить Боршану какую-нибудьпакость, и он тут же ухватится за эту мысль. Так что тебе недолго придетсяждать, пока исполнится твое желание.

Действительно, несколько дней спустя Памфилия сказала мне,чтобы я был наготове, и я, дрожа от нетерпения, прильнул к своему отверстию встене. Бедную мою матушку выпороли и осквернили до такой степени, что когдачетверка молодцев удалилась, она без движения лежала на полу. В продолжениевсего спектакля я трудился над бесподобной задницей Памфилии и скажу вамчестно, что никогда до тех пор не испытывал такого блаженства.

Позже я обо всем рассказал отцу, упомянув и о том, какоеудовольствие доставила мне его тайная оргия.

— Это я предложил сыграть с вашей женой такую шуткупосле того, как увидел, что те четверо выделывали с вами, — прибавил я.

— А скажи-ка, дружище, — заинтересовалсяБоршан, — ты можешь помогать мне в подобных делах?

— Разумеется, — немедленно ответил я.

— Это правда? Ведь я имею в виду женщину, которая произвелатебя на свет.

— Она трудилась только ради своего блага, и я презираюее, может быть, не меньше вашего.

— Поцелуй меня, любовь моя, ты великолепен; и поверь,когда я говорю тебе, что с сегодняшнего дня ты будешь вкушать самые острыеудовольствия в мире, доступные человеку. Только попирая то, что идиотыосмеливаются именовать законами Природы, человек найдет настоящее блаженство.Но скажи, не ослышался ли я? Дай мне честное слово, что ты готов издеваться надсвоей матерью.

— Клянусь. И еще более жестоко, чем вы.

— Ты будешь истязать ее?

— Истязать, пытать и все остальное; я убью ее, еслихотите.

При этих словах Боршан, который обнимал и ласкал меня впродолжение всего разговора, совершенно потерял над собой контроль и сбросилсвое семя, не успев донести его до моего зада.

— Подождем до утра, друг мой, — сказал он. —Утром ты будешь держать экзамен, а пока никаких глупостей, согласен? Отдыхай, ятоже намерен заняться этим, ибо нам надо беречь сперму.

В назначенный час моя мать пришла в кабинет Боршана, где ужеждал тот самый злодей, отцовский приятель.

Бедная женщина разрыдалась, увидев меня, но именно я былсамым беспощадным ее мучителем из нас троих. Я стремился сделать истязания,которым подвергли ее отец и его друг, еще более изощренными и мучительными.Боршан велел гостю содомировать меня, а я в это время лежал на своей матери,впившись ногтями в священную грудь, из которой когда-то получил первое в жизнипропитание. В моей прямой кишке ритмично и мощно двигался взад-впередвнушительный член; эти толчки подогрели мое воображение до такой степени, что язашел несколько дальше, чем от меня требовалось, и в конце концов откусилнапрочь нежный материнский сосок; мать испустила вопль и потеряла сознание, аобезумевший отец оттолкнул своего друга и сам ринулся в мой зад, осыпая менявосторженными похвалами и забрызгивая спермой.

Мне исполнилось девятнадцать лет, когда отец решил открытьвсе свои планы.

— Я больше не могу выносить присутствие этойженщины, — заявил он мне. — Надо от нее избавиться, только не сразу,не одним махом. Я хочу долго мучить и пытать ее… Ты мне поможешь, мой мальчик?

В ответ он услышал следующие слова:

— Прежде всего мы распорем ей живот — один надрезвдоль, другой поперек; затем я заберусь в ее нутро раскаленными щипцами, вытащусердце и кишки, и она будет умирать медленно и долго.

— О, небесное создание, — задрожал от восторгаотец, — о, мой маленький ангел…

И это злодеяние, это отвратительное, мерзкое, гнусноепреступление, с которого я начал свою карьеру злодея, было совершено посрединеописуемых наслаждений.

Но какой же я был осел! Этим преступлением я сделал шаг ксвоей собственной погибели: отец подвел меня к убийству матери только для того,чтобы жениться на другой женщине, но он настолько искусно скрывал свои замыслы,что я целый год ни о чем не догадывался. Заподозрив неладное, я обратился ксестре и обо всем рассказал ей.

— Этот человек собирается уничтожить нас, — сказаля.

— Я давно знала это, — спокойно ответилаГабриель. — Я хотела предупредить тебя, дорогой брат, но ты ничего невидел вокруг, ты был слеп, а теперь мы погибли, если не примем самыерешительные меры. Но я должна быть уверена в том, что ты так же, как и я,твердо намерен сделать это. У меня есть порошок, который мне дала школьнаяподруга; она —сама при его помощи освободилась от родительского гнета, давайсделаем то же самое. Если ты в себе не уверен, предоставь это дело мне: я давножду этого момента и буду действовать согласно советам Природы, так как считаюнесправедливым все, что от нее исходит. Я вижу, ты дрожишь, братец?

— Да, но не от страха. Дай мне этот порошок и дозавтрашнего полудня он будет в кишках того, кто собирается оставить нас вдураках.

— Не спеши! Вряд ли я уступлю тебе честь избавления отоков, мы сделаем это вместе. Сегодня я приду на ужин. Возьми половину пакетикаи высыпь ему в вино. Остальную половину для верности я добавлю в суп. И черезчас мы будем сиротами, а дня через три станем единственными владельцамисостояния, которое предназначено для нас судьбой.

Ни одна мышь не спешила с такой беззаботностью в мышеловку,как это делал Боршан, шагая к своей погибели, которую приготовила ему нашапорочность, и за десертом свалился замертво. Эту неожиданную кончину отнесли засчет острого печеночного приступа, и вскоре о ней больше не вспоминали.

Итак, в возрасте двадцати одного года я получил документ осовершеннолетии и право опекунства над сестрой. Когда все формальности былиулажены, Габриель оказалась одной из самых завидных партий во Франции. Я нашелей богатого жениха, от которого она очень ловко избавилась после того, как,родив ребенка, стала его законной наследницей. Но давайте не будем торопитьсобытия. Когда сестра надежно устроила свою жизнь, я передал ей на хранение всесвои деньги и объявил о своем давнем желании отправиться путешествовать заграницу. Один миллион я перевел самым надежным банкирам Европы, потом обнял ипоцеловал мою дорогую Габриель.

— Я тебя обожаю, — сказал я, — но я должениспытать себя, поэтому уеду на некоторое время. Мы с тобой созданы для великихдел, нас ждет большое будущее; давай оба поднаберемся знаний и опыта, а потомобъединимся окончательно, ибо небо предназначило нас друг для друга, ажеланиями неба пренебрегать нельзя. Люби меня, Габриель, не забывай меня, я жевсегда буду верен нашей любви.