коридору музея, где проводила свою ночную смену Мона. Он напомнил ей крик, который перешел в вой. Она сидела на стуле, плотно укутавшись в толстовку. Мягкое худи с разными нехристианскими символами хорошо сочеталось с сатанинскими гобеленами, правда, в египетском отделе выглядело немного неуместным. Она уже успела освоиться на работе, но у этого чувства не было шансов раскрыться. Разумеется, на нее свалилась новая проблема. Как же иначе?

Странный шум оказался где-то совсем близко. Возможно, это новый призрак. Что-то в музее рыдало навзрыд, и это что-то, увы, оказалось невидимым. Она убрала книгу в сумку, висящую на плече.

– Черт, – прошипела Мона, которая надеялась на спокойную ночь. Она была хорошо экипирована для нудных часов перед мумией: портативная игровая консоль, смартфон, удлинитель и усилитель Wi-Fi. Нечасто ей удавалось посмотреть без перерыва так много сериалов, как за последние три месяца.

В нерешительности она замерла на стуле, вытянула шею и огляделась по сторонам. Звук смолк. От жуткого ночного воя ей стало слегка не по себе. Особенно пугали перерывы между воплями. Что за трата времени. Пока она сидела и внимательно вглядывалась в окружающую обстановку, ее ждала увлекательная глава. Образующие холл коридоры тоже ничем не помогли. Судя по всему, перерыв на тишину закончился, и шум раздался снова, на этот раз нетерпеливый, скулящий.

Мона вскочила, озираясь по сторонам. Она ожидала увидеть избитого клоуна с бензопилой – настолько ужасен был звук.

Вновь тишина. Как будто оно реагировало на движение.

Она быстро прокралась по коридору, заглянула в другие проходы, за каждый угол, выглянула из окна, проверила отдельные помещения, но ничего. Совсем ничего. Ни духов, ни зомби, а, если верить GPS, Борис и Бен находились далеко от нее. Да и какой дурак станет разыгрывать огненную ведьму?

Это уже третий раз за ночь, и вой всегда слышался в ее коридоре, а вот его источник оставался загадкой. К счастью, теперь Бербель обзавелась маленьким смартфоном. Откуда он взялся, никто точно не знал. Происхождение ее попсовой мебели, экстравагантной одежды и украшений тоже хранилось в тайне. По этому поводу скелетиха успешно отмалчивалась, отказываясь от своих шарад. Впрочем, пользоваться своим телефоном она не могла, он разряжался от контакта с такой проклятой тавматургической реликвией, как она, поэтому у нее получалось только читать с экрана. Вот почему маленькое устройство стояло на бамбуковой подставке прямо рядом с цветочной вазой и воображаемой корзинкой с фруктами. В ответ на клич о помощи от Моны уже через десять минут донесся стук высоких каблуков по мраморному полу. Бербель торопливо шагала по коридору, покачивая черепом, ее белую голову украшал блестящий ободок для волос, который она прикрепила клейкой лентой.

– Спасибо, что так быстро отреагировала. Мне нужно твое чутье… тавматургическая лампа не показывает ничего необычного. – В знак приветствия Мона обняла свою коллегу по ночной охране, а Бербель изящно качнула шейными позвонками, так что только одно из ее кукольных век закрылось. Подмигивание.

Она тут же устремила взгляд своих ненастоящих глаз в коридор, один раз прошлась по нему от начала до конца, осмотрела пустыми глазницами каждый угол, прежде чем кивнуть, словно ее осенило. Голова беззвучно засмеялась… ну, или она чихала, икала, с ней никогда не знаешь наверняка. Затем ее кости загремели, уверенно направляясь к одной картине на стене.

– Я тоже уже об этом думала, но она не издает ни звука.

Бербель запустила руку под свой розовый шерстяной кардиган и вытащила оттуда пару подвижных глаз для плюшевых игрушек. И как только приладила странные наклейки к своим глазницам, наклонила голову и выразительно закатила глаза в сторону Моны.

– А, ну, спасибо большое, да, что я в этом понимаю… Я не увидела ничего необычного, что должно… ооооооо! – Вот теперь увидела. Три женщины в лодке на Ниле заливались слезами. Это очень старое произведение, как и его рама. Мона нередко стояла перед ним и восхищалась техникой египтян: поймать такое настроение всего несколькими мазками кисточки по папирусу. Однако до сих пор на этой маленькой картине никто не плакал.

– Это картина? – в недоумении воскликнула Мона и потянулась к ней. Холодная костлявая рука Бербель тут же перехватила ее запястье и не дала дотронуться до рамы. Еще бы чуть-чуть…

– Спасибо… – пробормотала девушка. – Ну, я… я приведу профессора Копролита. А ты… ты сторожи и следи, вдруг что-то опять начнет рыдать.

Скелетиха салютовала ей.

Мона едва не прикоснулась голыми руками к опасному предмету, и что только на нее нашло? Ее вечный талант вляпываться в неприятности проистекал исключительно из безграничной рассеянности – сегодня это особенно озадачивало. Что еще должно произойти, прежде чем она в конце концов запомнит, как делать не надо? Вопрос, которым, вероятно, часто задавался Бальтазар.

К счастью, кабинет профессора располагался недалеко, из открытых дверей доносился шум столярных работ. Мона сразу вспомнила уроки технологии в начальной школе, когда заглянула в комнату, полную опилок, и обнаружила неуклюжего старика с рубанком в руках.

– Уииииии! – послышалось после того, как он провел инструментом по деревянной балке, закрепленной на большом столе. Толстая стружка полетела прямо Моне под ноги.

– Эм, добрый вечер, профессор.

– О-о-о, Мона, дорогая моя. Заходи-заходи. И только посмотри на это! – заверещал он причудливым голосом.

Она осторожно обходила горы опилок, не желая загубить свои блестящие кожаные туфли.

– Что это? – Мона указала на огромный кусок дерева, который, похоже, стругали уже давно и неаккуратно.

– Распятие!

– Что?

– Из древней церкви.

– Что?! – Она перевела полный ужаса взгляд на уничтоженную реликвию.

– Нет ничего лучше для отпугивания демонов. Во всяком случае, верующих. Сделаем из него очень красивое папье-маше в форме ангелов, расставим их у всех входов, и получится идеальный защитный круг! – Он потер ладони и снял защитные очки. В дико торчащих во все стороны волосах застряла деревянная стружка, а у него на пальцах Мона заметила несколько пластырей.

– Отличная… идея… – пробормотала она и только потом вспомнила, ради чего сюда пришла. – Профессор, в моем коридоре есть одна картина, и она плачет.

– Чтоооо?

* * *

Для полной уверенности требовалось сравнение с каталогом, чтобы выявить все различия картины с изначальным видом. Впрочем, едва ценное произведение искусства легло на письменный стол, лица женщин в лодке снова стали как никогда счастливыми.

– Ничего не понимаю… – произнесла себе под нос Мона. Бербель тоже очень расплывчато объяснила, что увидела эту перемену. Но профессор, кажется, не придавал особого значения мнению скелета без глаз. Его внимание скорее переключилось на картинную раму.

– Она же новая. Я имею в виду раму. Ну, не в прямом смысле