Если объект на какое-то время оставался один, как минимум с Моной, он начинал визжать как ужаленный.

Естественно.

Она.

Опять дело в ней.

Глава 24. В полдесятого утра в лифте

После долгой ночи с плачущей картинной рамой, определенно проклятой, Моне абсолютно не хотелось рано вставать, тем более в такой дождливый осенний день. Октябрь манил серым небом и сильным моросящим дождем. Она стояла перед большим старым домом с потенциально опасным предметом в самом обыкновенном чемодане, заклеенном магическими печатями, мокрая челка липла ко лбу.

Профессор Копролит немедленно отправил ее к настоящему специалисту по проклятьям, порчам и одержимости. В ее обязанности ведьмы-надзирательницы музея входило заботиться о таких вещах, хотя рамка явно зациклилась на ней. Вообще-то так у нее появился повод воспламениться, но Мона все чаще ловила себя на том, что зевает, наблюдая за катастрофами в своей жизни. Ладно, в данный момент зевала она из-за утренней усталости, но обычно в подобных ситуациях сердце впрыскивало в тело повышенную дозу адреналина. Разумеется, она знала, кому этим обязана. Что бы ни произошло, Бальтазар должен появиться. И даже если она сама улаживала свои проблемы, то только потому, что из-за него больше верила в себя. Пора бы уже поблагодарить его за это.

На дороге громко просигналил автомобиль, и момент испуга дал Моне необходимый толчок, чтобы наконец войти в душное здание. Она понятия не имела, чего ожидать от эксперта по проклятьям, к тому же единственной причиной, по которой его офис располагался на самом верхнем этаже этого жилого дома, было его собственное проклятие. Он не мог покинуть квартиру, иначе рассыплется в пыль. Не совсем то, чего ожидаешь от эксперта. Мона предполагала, что застрянет там – день буквально кричал о том, что закончится он катастрофой, хотя картина, упакованная в алюминиевую фольгу и кожаный чемодан, все еще молчала. Ко всему прочему вонь в доме была не просто вонью, а разложением вкупе с автомобильными ароматизаторами-елочками, освежителем воздуха, парфюмом и сухим шампунем. Дом зомби. Неудивительно, поскольку никто из живых не стал бы добровольно селиться в сооружение, которое не ремонтировалось со времен войны. Под мостом или на вокзальной скамейке жить суше. Не говоря уже о доступности работающих туалетов.

Мона стояла перед одноместным лифтом и сражалась с самой собой. Максимальный вес – семьдесят килограммов. Типично для дома зомби. Здесь никто не весил больше семидесяти килограммов даже с покупками и сумками, полными пенопластового насыпного наполнителя. Пенопластовые гранулы для нежити – это как мармеладные мишки для людей. Им набивали черепа, кишки и конечности, но прежде всего – желудки.

Из дверей лифта вылетела гранула. Значит, лифт работал. Со своим ростом 166 сантиметров и шестьюдесятью килограммами веса Мона почти достигала указанного ограничения. Пытаясь прикинуть вес чемодана, она его приподняла: в нем никак не могло быть десять килограммов. Ведьма вздохнула. Семь этажей вверх по винтовой лестнице, да еще и на высоких каблуках? Не вариант после двух часов в электричке и метро, а от утренней усталости у Моны болела голова.

Возможно, это проскакивало у нее подсознательно. Да что может пойти не так? День все равно вконец испорчен, хуже уже просто некуда. Да и сколько может не везти одному-единственному человеку? На всякий случай Мона проверила свои резервы. Это граничило с каким-то колдовством: каждый раз, стоило ей позволить себе выдохнуть, что-нибудь взрывалось.

Небольшая встряска вывела лифт из равновесия, и он ударился о шахту. В тот же миг раздался хлопок, и Мона взвизгнула. У нее над головой послышался скрежет, а затем что-то упало на крышу кабины.

В крошечном одноместном лифте внезапно стало слишком тесно. К лицу Моны прижалась мягкая ткань, от испуга девушка глубоко втянула в себя воздух. Она никогда к нему не привыкнет.

– Где мы, черт возьми? – Его голос, как всегда, звучал хрипло и не выражал особого восторга.

Мона практически не могла отстраниться от Бальтазара: даже не будь здесь ее, он заполнил бы почти все и без того тесное пространство.

– В лифте, – пробубнила она в ткань черной рубашки, пахнущей порошком для стирки.

– Уверена? Как по мне, так больше похоже на гроб.

– Маленький, старый жилой дом… Лифт сломался или… Бальтазар? Можешь… ты можешь как-нибудь немножко подвинуться? – У нее получилось освободить лицо, прижавшись к холодной стене.

– Нет. Это хренов одноместный лифт.

В первый момент она даже не знала, что на это ответить. В отчаянии посмотрела наверх, но едва смогла поднять голову ровно настолько, чтобы заглянуть в его горящие красные глаза. Ей было знакомо это сердитое выражение. Сегодня к нему примешивались гнев и нетерпение, и, находясь так близко, Мона буквально ощущала его напряжение.

– Ты… торопишься, да?

– Да. – Она увидела, как сверкнули его глаза.

– Эм…

– Как я могу тебе помочь? – прошипел он с тихим рыком, и Мона мгновенно почувствовала, как в ней закипает злость. В виде исключения сегодня произошел настоящий экстренный случай.

– Можешь телепортировать меня отсюда?

Демон изогнул брови:

– А что огненный столб сотворит с домом?

– Но ты же обычно появляешься без…

– Когда ты меня вызываешь, это другое!

– Ооох… – У Моны опять участился пульс. Мало того что она застряла в древнем лифте, от нехватки места в котором даже у привыкшего к гробам вампира развилась бы клаустрофобия, теперь ее в нем же придавил архидемон. Вдруг кабину затрясло от какого-то скрежета, и неожиданно Мону совершенно перестала напрягать близость Бальтазара. Она уткнулась головой ему в грудь.

– Боюсь, от моего веса лучше не стало.

– Да что ты говоришь, – пискнула Мона.

Как по команде лифт издал похожий на стон звук, громко заскрипели тросы, кабина задрожала. Мона рефлекторно обвила руками Бальтазара и вцепилась в него.

– Супер… – сухо прокомментировал ситуацию тот.

– А что, если мы рухнем?

– Моя мучительная обязанность заключается в том, чтобы тебя защищать, так что не волнуйся.

Со столбом огня или без, если до этого дойдет, он перенесет ее в безопасное место. Но этого оказалось недостаточно, чтобы Мона успокоилась. Все это утро и так было достаточно поганым. Мона скосила глаза на чемодан. Он послушно стоял, прислоненный к стене кабины, словно внутри лежало что-то скучное вроде носков или ночных рубашек. По крайней мере, его настоящее содержимое вне стен музея вело себя абсолютно нормально.

Бальтазар кашлянул, и Мона медленно разжала руки, пристыженно опустила глаза в пол, снова подняла голову и вздохнула. Она определенно не собиралась пялиться следующие несколько часов на его ширинку.

– Глубокие вдохи и выдохи не помогают, мм? – В его