– Хороший бит на басу, дружище.

Борис, которому не нужно было дышать, чуть не задохнулся и бросился к Владимиру.

– Мой коллега Бен освоил искусство игры на ударных, а я с недавнего времени играю на электронном фортепиано со звуковыми эффектами. Для меня будет честью продемонстрировать тебе музыку двадцать первого века.

– А че ты так напыщенно трындишь?

– О. Э-э… Мы… могли бы вместе оттянуться, йоу? – Борис скривился, изо всех сил стараясь на минуту отгородиться от своей возвышенной манеры речи. Мона сама не знала, можно ли ей посмеяться над происходящим или Владимир станет новой большой проблемой в ее жизни.

– Оттянуться… так бы сразу и сказал! Во ты дурила странный. Из какого века они тебя вытащили?

– Ну, вскоре после смерти Тиберия Клавдия Друза мои родители вместе со мной, их первенцем, бежали в Германию и…

– То есть до усрачки старый… Сестричка, скажи-ка, а ты уверена, что это у меня проблемы с интеграцией? С его-то манерой выражаться? – Владимир хрипло засмеялся, но явно говорил не всерьез, и у Бориса так порозовели уши, что они стали похожи на очки вампира-хиппи.

– Прекрасно, прекрасно. Что ж, так как вы уже познакомились, пришло время отправляться в вашу новую квартиру. Гроб останется здесь, мы организовали новый. Еще на следующей неделе мы по почте пришлем все документы. До сих пор ждем ответа от вашей семьи, – сообщила госпожа Сабинсен.

Владимир подошел к стеллажу с кровяными консервами и подхватил упаковку из шести банок.

– В дорогу… – пробормотал он. – Реально жесть, народ. Кровь в банках. Круто. А дурь теперь в леденцах или как?

– В Германии это по-прежнему незаконно, – негромко объяснила Мона.

– Чтооооо? Мы почти десять лет провели на улицах за эту штуку, мирно протестовали, а пятьдесят пять лет спустя все равно ничего не изменилось?

– Я думала, протесты посвящались любви, свободе и миру? – Мона выгнула бровь.

– О да, конечно. И это тоже. Конечно. Это прежде всего.

– Теперь мы можем идти? – В голосе Сабинсен звучало раздражение, и даже Владимир смиренно вздохнул. С угрюмым видом он последовал за любительницей голубей, ведьмой и вампиром.

– По-моему, это выполнимо, – прошептал Борис Моне.

– Что? – спросила она.

– Ну, как бы это сказать? Я тоже в полной мере насладился временами хиппи. У меня должно получиться познакомить Владимира с нашим временем, мы говорим на одном языке – если ты понимаешь, о чем я. Конечно, я тогда больше увлекался панк-роком, но… Мир и любовь – то время стало расцветом вампиров перед тем, как мы заявили о себе. Соблазнить кого-нибудь перед вечерним укусом было чрезвычайно легко. Нужная доза в крови сразу создавала хорошее настроение и… – Он умолк, потому что Мона посмотрела на него так же укоризненно, как сотрудница ведомства. – Все было добровольно, – пискнул Борис и изобразил виноватую улыбочку.

* * *

Через полчаса они сидели между гробами, дешевой мебелью, горкой из банок крови и разными коробками из службы доставки. Борис только что вышел из ванной в чистой одежде и с влажными волосами – поездка в голубьмобиле его доконала. В комнате пахло пиццей, корицей и травкой. Владимира мало интересовало волчье происхождение Бена, ведьминские гены Моны его тоже не беспокоили. Пусть он оказался гораздо старше и родился в далекие от мира и любви времена, Владимир так надышался духом 60-х, возможно, даже буквально, что полностью в него погрузился.

– Эй, сладкий! А у тебя есть такая же штука с четвертой положительной? – пробормотал маслянистый голос, и Борис закатил глаза. Мона стала «улиточкой», Бена он называл «Шнаффи», и пока что они позволяли ему использовать клички: интеграция – процесс длительный, и чем комфортней он будет себя чувствовать, тем лучше. Он разрешил им называть его Владом.

– Как так получилось? Ты правда просидел в темноте пятьдесят лет? – спросил Бен, осторожно и издалека обнюхивая нового жильца. Нос оборотня трудно контролировать.

– Нееее… после ночи у нас кончается кровь, понимаешь? А как проснемся, нам как можно скорее надо выпить новой, иначе мы типа коченеем и будем лежать мертвыми, пока не учуем кровь. Как медведики зимой, только без крови. – Влад махнул рукой.

– Ясно, – свернул тему Бен. Его определенно выбила из колеи мысль о пятидесятилетней зимней спячке. Он всегда был не прочь вздремнуть, но уж точно на диване и чтобы при этом кто-то почесывал ему пузико.

Влад тем временем удобно развалился на ворсистом ковре, который Мона и Борис стырили из крупногабаритного мусора, и облокотился на журнальный столик. Поразительно, как ему удавалось всегда выглядеть таким расслабленным, будто он в любой момент ждал, что его кто-то нарисует. Впрочем, сейчас он так неуклюже согнул ногу… эти тканевые расклешенные штаны из 60-х действительно такие узкие и тонкие. Мона быстро перевела взгляд на потолок. В данный момент ее жизнь состояла только из колбасок, а завтра она устроит девичник с Амелией. Ей столько всего надо рассказать подруге, а из-за разницы в рабочих часах они теперь редко разговаривали по телефону. Мона машинально вытащила свой мобильный. И лишь сейчас увидела сообщение от Бальтазара: «Сегодня вечером у меня заседание в Нижнем аду, оттуда ты не сможешь меня призвать. Если что, у меня здесь есть Wi-Fi, просто пиши». Текст завершался подмигивающим чертенком-эмодзи. Мона удивленно моргнула, глядя на светящийся экран. Вот почему он не появился. Значит, исключения в их сделке все-таки есть. Почему он ей об этом не рассказал? И почему просто не оставался в этом месте, если там он был в безопасности от Моны? Наверное, Нижний ад хуже всего, что он переживал с ней.

– А эт че за коробочка? – заинтересованно произнес Влад, указав на суперкомпьютер в руках у Моны.

– О, – вырвалось у Бориса, и его глаза сразу засветились. Он тут же достал собственный телефон и сунул его Владу под нос.

Как минимум на ближайшие пару часов перерыв Моне обеспечен, так что она опустилась на диван. Ее парализовало от всей этой информации, но, по крайней мере, Влад оказался безобидным – пока. Миролюбивые дети цветов были самыми уживчивыми людьми, и Мона подозревала, что Влад такой же. Тем не менее это означало, что у нее теперь много работы, много объяснений и мало сна. В музей поступили новые реликвии, а она, замотавшись, пообещала профессору Копролиту помочь их каталогизировать. Внезапно демонический брак стал казаться наименьшей из ее проблем.

Глава 23. Проклятая кривая рамка

Вот опять. Пронзительный звук эхом пронесся по